Жаркое лето – 2010

Гарик махнул правой рукой (для страховки, естественно, два раза, с десятисекундным перерывом), после чего опустился на земли и сноровисто пополз вперёд. Внутренний голос – на этот раз – не ошибся. Метров через двенадцать – по курсу движения – действительно, обнаружился обрыв.

Плавно раздвинув ладонями густые кустики цветущего вереска, Гарик осторожно заглянул вниз.

«Высота обрыва – метров восемь», – привычно приступил к подробному докладу дисциплинированный внутренний голос. – «Прямо под ним проходит наезженная дорога. Чуть дальше, на берегу бойкого ручейка, разбит временный лагерь. Пылают два жарких костра, над одним из них расположен грубый вертел с остатками тушки какого-то парнокопытного животного. Косуля, одичавшая коза, молодой барашек? Не берусь утверждать однозначно…. Возле второго костра пристроено несколько котелков и казанков. Рядом с четырьмя крытыми повозками активно пасутся восемь гнедых лошадей. Ничего себе лошадки – упитанные, рослые, длинноногие. Теперь по людям…. Компактно разместившись между кострами, неторопливо трапезничают двенадцать человек, облачённые в походные неприметные одежды. Все, естественно, вооружены. Мечи, кинжалы, топоры на длинных рукоятях, короткие копья, высокие чёрные луки. А, вот, никакого огнестрельного оружия, вовсе, не наблюдается. Что, впрочем, для несовершенного двенадцатого века совсем и не странно…. Скорее всего, мы имеем дело с маленьким купеческим караваном, направляющимся на какую-нибудь здешнюю торговую ярмарку, например, в славный город Рязань. Интересно, двенадцать хорошо вооружённых мужиков являются – для данного временного периода-отрезка – надёжной охраной? Или же нет? Ага, нарисовался-определился и потенциальный вожак. То бишь, собственно купец, которому, скорее всего, и принадлежат все материальные ценности, размещённые в повозках…. Высокий такой дяденька среднего возраста, но при этом очень гибкий и подвижный, как капелька ртути на сильном ветру. Русоволосый, ладный, с аккуратной русой бородкой, чувствуется, что очень решительный и самостоятельный…. Братец, если проползти – вон до той разлапистой и уродливой сосны – вдоль обрыва, то до костров будет всего-то метров пятнадцать. Можно послушать, о чём болтают между собой тутошние путешественники. В нашей непростой ситуации любая информация – на вес золота…».

Когда у кромки обрыва собрались все представители далёкого двадцать первого века, Гарик поделился с товарищами своими соображениями-планами.

– Я с тобой, – упрямо заявила Екатерина. – Тоже хочу быть в курсе происходящего, так сказать, из первоисточника.

– Катя, ну зачем тебе это надо? – заканючил Глеб. – Лежи себе за высоким камушком, отдыхай и предавайся сладким девичьим мечтам…

– Значит, надо…. А давайте, я одна подползу к сосне, послушаю, а потом вам всё перерасскажу?

– Пристраивайся, подруга, за мной, – сдался Гарик. – Женское упрямство – страшная сила. Только, прошу, старайся не шуметь. Ползи, ради Бога, как можно осторожнее…

Трапеза у костров уже подошла к концу, наступило время пространных бытовых разговоров.

«Ага, я был прав!», – минут через пять-семь с гордостью заявил внутренний голос. – «Данный обоз, действительно, направляется в Рязань. Везут на продажу различные кузнечные изделия: пилы, топоры, железные костыли, бороны, косы, подковы, наконечники для копий и стрел…. А этот подвижный мужик, оказывается, вовсе и не прижимистый купец, а знаменитый в Мещерском крае кузнец. Что же, хорошая профессия. В том смысле, что не позорная…».

Разговор, тем временем, повернул в другое русло. Седобородый и очень худой старик по имени Феодосий приступил – по просьбе остальных обозников – к изложению немудреной былины:

– Славится земля русская богатырями богатырскими, да разбойниками разбойничьими…. А сверху всего князь княжеский сидит, за всем следит и порядок наводит, если нужно. Да, только, не всегда выходит у князя так, как нужно – правильно. Вот, и сейчас урон потерпел немалый от Соловья Разбойника. Увёл бандит окаянный казну государственную прямо из-под носа. Наступила пора – кликать могучего Илью Муромца…

Былина была смутно-узнаваемой, и постепенно превратилась-переродилась в некое подобие баллады. Зажмурив глаза, седобородый Феодосий самозабвенно выводил:

Прямоезжая дорога заколбдела, Заколодела дорожка, замуравела…. Замуравела дорожка ровно тридцать лет. Как у той ли реченьки Смородинки, Как у той ли грязи, грязи черные, Как у той ли березыньки покляпоей, У того креста Леонидова – Сидит Соловей Разбойник, Дихмантьев сын – На семи дубах, в девяти суках…. Как засвищет Соловей по-соловьиному. Закричит, собака, по-звериному. Зашипит, проклятый, по-змеиному…. Так все травушки-муравы уплетаются, Все лазоревы цветочки отсыпаются, А что есть людей вблизи – все мертвы лежат….

Поняв, что ничего интересного он больше уже не услышит, Гарик тихонько тронул Екатерину за плечо и жестами показал, что песенный спектакль завершён, и пора двигаться на выход. Катя отчаянно замотала кудрявой головой, выражая полное несогласие с этим решением.