Жаркое лето – 2010

– Сударыня, как я понял, вам очень приглянулся тутошний знаменитый кузнец – по прозванию – Василий Потапов? Это так? Я ничего, случаем, не путаю?

– Ну, в общем, м-м-м…, не знаю…

– Значит, приглянулся, – невозмутимо подытожил Глеб. – Нет, я не в претензии, дело-то насквозь житейское…. Просто интересно – чем конкретно приглянулся-понравился? Интересно, в первую очередь, с точки зрения социальной философии…. Что такого особенного – в этом провинциальном кузнечных дел мастере? Кать, ты с ответом-то не торопись, всё взвесь, подумай хорошенько.

– Хоть думай, хоть не думай, – после короткой паузы откликнулась девушка. – Чувствуется в этот Василии Потапове – с первого же взгляда – пассионарность[96]…. Ты же, Глебчик, называешь себя философом? Следовательно, должен понимать, что я имею в виду…

– Был – «Глебушка», стал – «Глебчиком». Что же тут непонятного? Он – пассионарный славянский кузнец, а я – рядовой питерский студент. Как говорится, две большие и несравнимые разницы. Всё понятно. Бывает…

Глеб, обидевшись, резко поднялся на ноги и, петляя между толстенными стволами дубов, медленно зашагал куда-то.

– Дура я круглая и набитая! – печально призналась Екатерина. – Что творю? Для чего? По какому поводу? Где, спрашивается, этот пассионарный кузнец Потапов? Наверное, уже подъезжает к древней Рязани…. Да и зачем я, собственно, сдалась Василию? У него, наверное, и жена-лапушка имеется, и детишек маленьких – целая куча по лавкам…. Зачем я обидела Глеба? Пойду, попробую помириться. То бишь, загладить – как получится – свою вину-провинность…

Когда и Катя скрылась в дубовой роще, Алевтина, состроив серьёзную гримасу, смешливо поинтересовалась:

– А ты, милый мой здоровяк, как относишься к понятию пассионарности? Не стоит ли и мне ждать аналогичных фортелей? Вдруг, я не являюсь – по твоему высокому мнению – достаточно пассионарной особой, и, следовательно, не достойна долгосрочных любовных отношений?

– Достойна – более чем, – горячо заверил Глеб, звонко целуя девушку в веснушчатый нос-кнопку. – А к пассионарности – лично я – отношусь неоднозначно, с некоторой опаской и без особого восторга-пиетета…. Нет, я не против конкретных пассионарных личностей. От них, безусловно, человеческая цивилизация регулярно получает много реальной пользы. Но только – по отдельности. То бишь, пока пассионарии не объединяются в различные структуры.

– Как такое может быть? – заинтересовалась Аля. – Объясни, пожалуйста, поподробнее!

– Всё очень просто, моя черноволосая радость. Пассионарный писатель заставляет читателей всерьёз задумываться о смысле жизни. Пассионарный художник прививает зрителям любовь к прекрасному. Пассионарный политик пытается сорвать с людских глаз «розовые очки»…. Но, вот, когда эти самые пассионарии собираются в единое целое, допустим, образовав политическую партию…. Тогда – только держись! Тут же начинаются разнообразные государственные перевороты, путчи, народные бунты, революции, серьёзные войны, кровавые репрессии, далее – строго по списку. Массовая пассионарность, по моему скромному мнению, всегда приводит к страшным кровопролитиям, бесконечным убийствам и – в конечном итоге – к обнищанию целых стран и народов. Когда же в семье оба супруга являются пассионариями, то это – непременно – завершается скорым разводом…. Если, любимая, тебе очень хочется быть пассионаркой – будь ей на здоровье, без проблем. А я, образно выражаясь, пешком постою. То бишь, останусь самым обыкновенным человеком. Естественно, сугубо для крепости нашего будущего семейного счастья…. Ты, надеюсь, не возражаешь?

– Поцелуй, пожалуйста! Только максимально нежно и осторожно. У меня верхняя губа до сих пор болит – от укуса того наглого овода из славянских Времён…. Кстати, тебе не кажется, что Глеб и Катерина откровенно валяют дурака? То есть, разыгрывают перед нами какой-то странный, заранее спланированный спектакль?

– Кажется. Только я не могу понять – зачем. Вернее, с какой конечной целью…. Интересно, о чём они сейчас говорят? Что обсуждают?

Примерно через час вернулись, крепко держась за руки и смущённо переглядываясь, Глеб и Катя. Причём, на шее Глеба бесстыже пунцовели два свежих засоса.

– Помирились, значит, – нейтрально улыбнулся Гарик. – Одобряю. Это очень хорошо и разумно…. Кстати, вы объявились очень вовремя. Внизу наблюдается определённое оживление. Прибывает – в сопровождении конных охранников – некий транспортный караван…

На круглой поляне – между избой и пещерой – остановилась одна повозка, за ней вторая, третья, четвёртая. Трое всадников спешились возле низенького крыльца избы, ещё четыре неприметных мужичка слезли с облучков «фургонов».

«Их всего семеро? Причём, все внешне целые и здоровые, без окровавленных повязок на свежих ранах?», – мысленно удивился Гарик. – «Как же они справились – с двенадцатью вооружёнными обозниками? Тут, явно, не обошлось без какого-то хитрого подвоха…. И кто в этой банде будет за главного? Похоже, что вон тот козлобородый тощий тип, опирающийся на уродливый костыль….».