Жаркое лето сорок второго

– Ваше счастье, что для её отправки в Москву нужно две подписи; моя и генерала Рокоссовского. Свою подпись я уже поставил, но вот командующий не согласен со мной. Он не видит вашей полной вины в произошедшем случае. Пока не видит, но если по недосмотру ваших подчиненных пострадает ещё один транспорт, я вам не завидую, Октябрьский, – холодно произнес Мехлис, и у адмирала защемило сердце от предчувствия того, как ему будет плохо. С трудом сдерживаясь, чтобы не схватиться за ноющую грудь, пересохшими от волнения губами Филипп Сергеевич пообещал своему мучителю, что контроль за отправкой транспортов в Севастополь будут удвоен, утроен – ужесточен, одним словом.

– Я лично прослежу за тем, чтобы подобного безобразия не повторилось, товарищ Мехлис. Лично, – заверил Октябрьский первого комиссара, и тот согласился не отправлять телеграмму в Москву, но тут же выкатил новые требования к флоту, составленные к этому времени генералом Малининым.

Все это было потом, а утром 10 июня, взбодренный хорошими известиями от летчиков и моряков, командующий 11-й армией пребывал в хорошем настроении. Шестое чувство подсказывало ему серьезную удачу в этот день, и оно его не обмануло. Не прошло и часа, как наблюдатели донесли, что в результате выстрела одного из «Карлов» на форте «Максим Горький» замечен взрыв, после которого огонь русской батареи ослаб. С замиранием сердца генерал потребовал скорейшего подтверждения этого сообщения от летчиков, и оно вскоре поступило. Сначала летчики сообщили по радио, что одна из башен батареи сорвана с погона, а затем это было подтверждено напечатанными фотографиями.

Радость о хотя бы частичном уничтожении ненавистной батареи у всех присутствующих в штабе офицеров была огромна. Все наперебой поздравляли друг друга с успехом, и в этом радостном гуле потонуло сообщение о том, что прошлой ночью русская авиация уничтожила несколько зенитных установок. Горечь потерь оставила свою зарубку на душе генерала, но не смогла испортить предчувствия скорой победы.

Несколько отойдя от прежнего рисунка наступления, в этот день Манштейн первыми двинул в бой войска генерала Фреттера-Пико. После привычной бомбардировки передовых позиций русских с земли и с воздуха немцы пошли в атаку при поддержке двух рот танкового батальона 22-й танковой дивизии. Желая создать у противника иллюзию в переносе направления главного удара, Манштейн был вынужден частично задействовать свой танковый резерв из-под Керчи. Стремясь хоть как-то компенсировать ослабление этого заслона, он согласился на включение в состав танковых рот трех трофейных советских танков КВ.

Задумка лучшего тевтонского ума была неплохой, но все пошло прахом из-за её скверного исполнения и активного противодействия генерала Новикова. Первая заключалась в том, что, несмотря на активные действия против южного сектора русской обороны, немцы так и не смогли вскрыть полностью всю её схему. Будучи полностью уверены в том, что уничтожили всю переднюю линию укреплений противника, немецкие солдаты шли в наступление и натыкались на новые очаги сопротивления. Пытаясь исправить допущенные ошибки при помощи артиллерии, через некоторое время Фреттер-Пико вновь атаковал, и вновь безрезультатно.

Попав под сильный минометный огонь прикрытия, немецкая пехота не смогла продвинуться дальше линии первых траншей. Что же касалось танковой поддержки, то здесь цивилизованные немцы столкнулись с примитивной азиатской хитростью. За ночь перед наступлением противника советские саперы скрытно установили новые минные поля, что стало полной неожиданностью для немецких танкистов. Полностью уверенные в том, что наступают по чистому месту, они атаковали позиции защитников Севастополя и потеряли на минах пять машин, в том числе и два трофейных танка. Потеряв в бесплодных атаках убитыми и ранеными свыше трехсот человек, Фреттер-Пико прекратил наступление и, по язвительному совету Манштейна, занялся тщательным изучением обороны противника.

Танковые атаки произошли в этот день и на северной стороне обороны города, но только на этот раз в качестве атакующей стороны были советские танкисты. После двухчасовой задержки Манштейн продолжил наступление на стыке третьего и четвертого секторов обороны Севастополя, стремясь на узком участке фронта выйти к форту «Сталин». Это укрепление он называл «поворотным столбом», разрушение которого должно было привести к краху всей главной линии обороны противника.

Бросив в прорыв главные силы 25-й дивизии, генерал-полковник буквально прогрыз оборону противника и вышел к поставленной цели. Офицеры штаба на радостях послали за шампанским, но пить его вновь не пришлось. Подтянув к месту боя свежие резервы и не дав противнику закрепиться на захваченных им позициях, генерал Рокоссовский контратаковал врага. Вместе с прибывшим на «Абхазии» пополнением в бой было введено танковое подразделение, состоявшее из восьми Т-26 и одного Т-34. Его появление было для немцев полной неожиданностью. Потеряв всего две машины, танкисты вместе с пехотинцами опрокинули врага и обратили его в бегство.