Жасминовые ночи

Каменные львы на мосту Хедива Исмаила Паши были мокрые от дождя и, казалось, слабо светились; рыбаки, накрывшись кусками брезента или старыми газетами, удили рыбу, положив на перила свои удочки. Под мостом неслись грязно-серые воды Нила. В них мерцали огни барж, тусклые, словно рыбьи глаза. «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали» – когда-то пела она вместе с Карадоком эти строки, положенные на музыку Уильямом Уолтоном. Ее учитель с какой-то печальной радостью сказал ей, чтобы она прониклась этими словами, прочувствовала их в миллионной степени и затем вернула назад. Глядя на могучую древнюю реку, Саба вспоминала свои первые дни после приезда в Каир. Как они хохотали с Арлеттой по любому поводу, как ехали на такси в «Мена-Хаус» в ту ночь Голубой луны. Как по дороге домой пели озорные песни. Вспоминала их беззаботные завтраки во дворике «Минервы», свои первые темные очки, потерянные невесть где (новые она так и не купила), первые концерты. Несмотря на трудности, это был самый насыщенный период в ее жизни. Теперь она не видела ничего, кроме печали на лицах изможденных стариков, торговавших безделушками возле своих жаровен. Молоденькие солдаты бродили с унылыми физиономиями по мокрым базарам в поисках дешевых сувениров для дома. «И плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы». Слова псалма бессвязно всплывали в памяти.

«Я хочу умереть». – Мысль эта сделалась настолько привычной, что уже не пугала.

Она шла через мост без какой-либо цели, когда услыхала за спиной торопливые шаги.

– Саба, стой! – закричала Арлетта. Мокрые волосы липли к ее лицу. – Ты куда направилась?

– Все в порядке – честно тебе говорю. Оставь меня, все нормально.

Она немного сочувствовала Арлетте – ведь горе и страдание быстро надоедают окружающим.

– Ерунда, – заявила Арлетта, взглянув на ее лицо. – Сейчас мы сядем в такси и поедем домой.

На улицу Антихана они вернулись, промокшие до нитки. Арлетта быстро приготовила кофе «Кэмп» – развела порошок кипятком. Они закутали в тюрбан мокрые волосы и уселись в халатах перед маленьким электрокамином.

– Саба. – Арлетта взяла ее за руку. – Знаешь, дорогая, так не годится. Ты до смерти меня напугала. Давай, выкладывай, что у тебя на душе.

Сначала Саба пыталась уклониться от разговора и что-то бормотала о плохом настроении и о том, что соскучилась по дому.

– Это все?

– Нет. – Она опустила голову и крутила в пальцах чашку. – Я решила, что больше не буду петь.

– Ой, перестань! Ты сама знаешь, что это несерьезно.

– Нет, серьезно.

– Что-что? – Арлетта с ужасом смотрела на нее.

– Я много думала. Мое пение не стоит того.

– Чего того?

– Ну, понимаешь, тех редких моментов восторга. – Саба закрыла глаза. – Мое пение причинило столько боли близким мне людям.

– Саба, предупреждаю, что я перестала тебя понимать. – Глаза Арлетты сощурились и напоминали злые щелочки.

– Ну, я уже решила, что лечу домой и там буду заниматься чем-то другим, не знаю – стану учительницей, или библиотекаршей, или секретаршей. Лишь бы не чувствовать себя виноватой или глупой. Да тут еще предложение, которое мне сделал мистер Озан…

Она стала объяснять, хотя в глазах Арлетты сверкал лед и она нервно теребила прядь волос.

– Понимаешь, он не оставил мне выбора, – возмущалась Саба. – Он требует, чтобы я согласилась спеть на одном концерте в Александрии и на одном в Каире. Ты не представляешь, с каким ужасом я думаю об этом.

– Для тебя это не будет слишком трудно. Главное – начать. – Глаза Арлетты снова смотрели открыто и дружески; она опять уговаривала. – Между прочим, мы могли бы спеть с тобой дуэтом. И вообще, Озан всех знает в Каире и Алексе, – напомнила она. – Если уж кто-то и может найти Дома, то это он.

– Да, ты права, – согласилась Саба, подумав про себя, что ей надоело смотреть на людское бахвальство.

– А если ты все-таки согласишься, – оживилась Арлетта, – то у меня к тебе будет несколько предложений. Только не обижайся. Чтобы мы снова нашли мадам Элоизу, чтобы ты снова начала есть и вылезла из проклятой ночной рубашки, а еще чтобы мы немедленно отправились к парикмахеру, потому что никому не нужна девушка с неопрятными волосами.

Впервые с утра Саба улыбнулась.

– Ты настоящая зануда, – сказала она. – И я очень тебя люблю.

– Ну вот, сейчас опять намокнем – уже от слез.

– Не беспокойся, я больше не буду рыдать.

Они проговорили возле маленького камина еще час. Арлетта, которой предстояло вечером выступать в уличном кинотеатре, накручивала волосы на бигуди.

– Саб, – сказала она, ловко фиксируя бигуди резинкой, – раз мы живем с тобой вот так, нос к носу, я должна признаться тебе кое в чем. Ты только не сердись на меня, пожалуйста.

Саба удивленно посмотрела на подругу.

– Не сердись, – повторила Арлетта, – но у меня сейчас новый друг.

– Слушай, почему я должна на тебя сердиться? Просто из-за того, что Дом?..

– Нет, слушай и помолчи. Это Барни – друг Доминика.

Они долго молчали, прежде чем эти слова дошли до сознания Сабы.

– Друг Доминика? Когда это произошло? – Саба тряхнула головой. Ей все казалось странным и далеким от нее.