Жаворонки ночью не поют

Сразу за городом показалась большая роща. Все с надеждой смотрели на директора. Он молчал. Тогда Костя, ехавший впереди, обернулся к Андрею Андреевичу:

– Свернём?

Директор глянул на рощицу и сказал:

– Заворачивай.

Все оживились. В роще было довольно прохладно и тихо. Её перерезала небольшая речушка, чистая и светлая. Ребята кинулись к ней, с наслаждением пили прозрачную воду, обмывали лица, руки, ноги. Зойка тоже плескалась вместе с ними. Она промыла рану, постирала бинт и повесила его на ветку просушить.

Андрей Андреевич молча стоял в стороне и ни на кого не смотрел, он опять о чём-то думал. К нему подошла взволнованная Ирина Ивановна:

– Андрей Андреевич, я не могу дальше ехать, у Вити жар, надо отвезти его в город, к врачу.

– Что с ним?

– Не знаю. Думала, пройдёт, а ему хуже и хуже. Горит весь.

Мальчик, действительно, весь пунцовый, сидел на повозке и хныкал.

Андрей Андреевич постоял в задумчивости и, как видно, решившись на что-то, сказал:

– Берите свои вещи, поедем в город.

Остальным приказал:

– Вы пока отдыхайте, скоро будем обедать!

– О-о-о! Я бы сейчас целого быка съел! – сказал Вовик.

– А я бы… А я бы двух быков съел! – заявил Толик.

Зойка улыбнулась. Толика всегда приходилось уговаривать доесть обед до конца. А теперь вот подавай ему двух быков.

Скоро директор вернулся. Ирины Ивановны и Вити с ним не было, и Зойка поняла, что они остались в Моздоке. Зато на повозке сидели трое мужчин и две женщины. Они шумно рассыпались вдоль обоза, щупали и разворачивали вещи, с особенным интересом – шерстяные одеяла и постельное белье, пробовали с пальца муку и масло.

Потом мужики зарезали корову, и она варилась в трех огромных кастрюлях на кострах. Все сели на траву: дети, директор, Зойка, гости. Все ели только что сваренное мясо. Андрей Андреевич распорядился также выдать по большому куску хлеба с маслом. Изголодавшиеся дети ели с превеликим аппетитом, но Зойке почему-то было не по себе от такой щедрости директора.

Сам Андрей Андреевич, мужики и женщины сидели под огромным дубом. Откуда-то явились бутылки с вином. Никогда прежде Зойка не видела, чтобы Андрей Андреевич пил, а тут, в присутствии девяноста пяти ребят, он сидел в компании пьяных мужиков и без конца подливал себе вина в стакан.

– Зоя Дмитриевна, идите к нам, – пригласил директор, протягивая ей стакан с вином.

– Мне некогда! – резко и брезгливо ответила Зойка.

– Я, кажется, здесь еще директор! – опьяневший Андрей Андреевич старался говорить внятно. – Я вам приказываю!

Он ужасно раздражал Зойку, ей было стыдно за него перед детьми, которые молча наблюдали за происходящим. Чтобы не слышать и не видеть его, Зойка встала и пошла вдоль речушки.

Андрей Андреевич догнал её очень скоро. Обоз отсюда был не виден, только слышался громкий говор пьяных мужиков и баб. Услышав шаги за спиной, Зойка быстро обернулась. Андрей Андреевич остановился около неё, усмехаясь. У Зойки душа дрогнула под его взглядом, но она, ничем не выдавая своего беспокойства, стояла перед ним с самым независимым видом.

Он тихо и беззлобно рассмеялся. Это было неожиданно и странно. Зойка хотела обойти его и вернуться к ребятам, но он, улыбаясь, раскинул руки и загородил ей дорогу.

– Что вам от меня надо? – резко и требовательно спросила Зойка.

– Или всё, или ничего, – ответил директор и засмеялся, и этот гаденький смешок неприятно поразил Зойку.

– Вы пьяны, – сказала она. – Вы не понимаете, что говорите. Стыдно, Андрей Андреевич! На вас дети смотрят!

– Пусть смотрят, – сказал он. – А ты – глупенькая. Неужели не понимаешь, что мы с этим обозом далеко не уйдём? Нас или разбомбят, или схватят немцы. Они уже… в затылок нам дышат! Меня расстреляют – директор! Тебя, комсомолку, повесят. Но прежде отдадут на потеху солдатам.

– Врёте вы всё!

– Нет, милая моя, – в голосе директора теперь звучала откровенная злоба, – не вру. Но я подыхать не намерен. Что у меня, десять жизней? Одна, милая моя, одна. Ну, вот что, слушай, что я предлагаю. Оставим их здесь, а сами уедем. Вдвоем мы отсюда быстренько выберемся. Деньги есть, не пропадём. Ну, решайся! А они… Их люди разберут. Наши люди жалостливы.

Он намеренно сказал «их», чтобы уже окончательно отстранить себя от ребят. Зойка была так изумлена, что не могла вымолвить ни слова. Она только понимала, что происходит нечто ужасное, низкое, гадкое, и при этом в её лице хотят найти союзницу, вернее, сообщницу. Андрей Андреевич принял её растерянность за раздумье и поторопил:

– Да чего тут решать? Иди и садись в повозку, сейчас поедем. А на них не смотри, если тебе совесть мешает.

Зойка, наконец, опомнилась. Вот когда жизнь потребовала от неё серьёзного самостоятельного решения.

– Вы просто выпили лишнее, Андрей Андреевич, – как можно спокойнее сказала она. – Вы не можете их оставить. Не смеете. А если уедете, я останусь с ними.

Она стремительно проскользнула у него под рукой и пошла к ребятам. Дети настороженно смотрели на неё и молчали. Следом появился Андрей Андреевич. Завидев его, мужики и бабы наперебой закричали:

– Давай рассчитываться, хозяин!