Жаворонки ночью не поют

Кажется, прошла целая вечность, а Зойка всё стояла и смотрела вслед укатившей телеге. Он всё-таки посмел их бросить, этот Андрей Андреевич. Теперь, кроме неё, принимать решения и командовать некому. Зойка приказывала себе: «Спокойно! Только спокойно!» Она пыталась скрыть от ребят свою растерянность, мысленно задавала себе один и тот же вопрос: «Что делать?» У них нет ни лошадей, ни подвод, ни продуктов, ни денег, ни документов. А что есть? Воля к жизни. Вот с нею и придётся отправляться в путь.

Зойка повернулась к ребятам и увидела, что они напряженно ждут, как поступит она: уйдёт или останется с ними? До сих пор она не знала, как тяжек груз ответственности. Ей казалось, что он сдавливал плечи, гнул голову к земле. И было ещё тяжелее оттого, что дети молчали. Они не должны видеть её слабости. Они должны поверить в неё. Зойка выпрямилась и спокойно распорядилась:

– Собрать остатки хлеба. Мясо тоже положить в рюкзаки. Всё, что у нас есть, пересчитать.

И это простое «у нас» прозвучало магически: ребята поняли, что она с ними, и кинулись исполнять её распоряжения.

– Костя! Люда! – позвала Зойка. – Нина, ты тоже!

Все быстро подошли к ней.

– Я очень надеюсь на вашу помощь, – сказала Зойка. – Нам нужно добраться до Баку.

– А если не доберёмся? – раздался чей-то тоненький голосок.

– Обязаны добраться! – твёрдо ответила Зойка. – А теперь давайте решать, что дальше делать. Скоро стемнеет. Будем ночевать в роще?

– Здесь хорошо, – мечтательно произнесла Люда.

– Если налёт, в лесу тоже лучше, – деловито заметил Костя.

– А если волки? – пугливо спросил Вовик.

– Какие волки? – пристыдил его Костя. – В таком-то лесу.

– Всё, решено, ночуем в роще, – сказала Зойка. – Хорошо отдохнём, а утром отправимся дальше.

Вот и пригодились одеяла. Их расстелили на остывающей земле и уложили самых маленьких и слабых. Зойка, кажется, никогда не спала так крепко. Она пробудилась от странного звука. Рассвет только занимался, и вначале она увидела лишь темные силуэты деревьев. Прислушавшись, поняла: звук идёт от дороги, огибающей рощу. Она тихонько скользнула меж деревьев, подошла поближе и увидела на дороге слегка колыхающуюся плотную массу. Сотни сапог мерно стучали по утрамбованной земле, и звук этот глухо отдавался в сумеречном воздухе раннего утра.

«Немцы?» – испугалась Зойка. Но странно, они почему-то шли в обратную сторону. Напряжённо всматриваясь, она подошла поближе. И только разглядела пилотки, как от колонны отделился человек и крикнул:

– Эй, кто такие?

Зойка не поняла сначала, к кому это относится. Она хотела повернуть назад, в рощу, но, обернувшись, увидела, что за её спиной стоят все дети. Как они подошли, когда? Она и не слышала.

– Я спрашиваю, кто такие? – военный направился в их сторону.

Когда он подошёл ближе, Зойка по знакам на петлицах определила: капитан. А тот остановился и удивлённо спросил:

– Вы что здесь делаете, птенцы?

«Птенцы» смотрели на Зойку и молчали.

– Кто у вас старший? – спросил капитан.

– Я, – Зойка нерешительно выступила вперед.

Капитан, оглядев хрупкую девчоночью фигурку, досадливо махнул рукой на Зойку и повторил:

– Кто у вас старший? Взрослые где? С кем идёте?

– Со мной, – уже твёрже сказала Зойка. – Я здесь старшая.

– Ну и ну! – удивился капитан. – Куда же вы идёте, если не секрет?

– В Баку, а оттуда в Среднюю Азию. Детдом эвакуируется.

Это Зойка доложила четко, почти по-военному.

– Не близко, – сказал капитан и добавил, словно оправдываясь: – Война, ребята. Вам надо немедленно уходить. Здесь опасно. Немцы близко. Может быть бой.

– А как нам лучше идти? – спросила Зойка.

– Идите по дороге, смотрите на указатели. У людей спрашивайте, помогут. Ну, живее, птенцы, живее! Здесь опасно!

Собрались за пять минут. Одеяла и полотенца скатали, пальто надели на себя. В два рюкзака уложили остатки пищи. Костя, Люда и ещё несколько сообразительных ребят ополоснули оставшиеся от вина бутылки и, наполнив их чистой водой из речушки, снова заткнули кусочками сломанных пробок, обрывками бумаги.

– Нина! Костя! – скомандовала Зойка. – Построить всех и пересчитать!

– Один, два… – начал Костя и скоро доложил: – Все девяносто пять!

– Ни один не выходит из строя без разрешения! – Зойка была очень строга. – Поняли? Костя и Люда, идите по бокам колонны. Нина, ты замыкающая. Всё. Пошли. Шагом марш!

Колонна двинулась по дороге навстречу рассвету.

«Как хорошо, что досыта поели и отдохнули, – подумала Зойка. – Но чем я буду кормить их до самого Баку?»

Зойка шагала быстро, время от времени оборачивалась: не отстают ли ребята? Она нарочно задала быстрый темп. Сейчас, после хорошего отдыха и пока не жарко, идти не трудно. Надо увести детей как можно дальше отсюда.

Ещё не взошло солнце, как она услышала отдалённый грохот боя или бомбёжки. Ощущение совсем близкой опасности подстегнуло ещё больше, ребята шли торопливо и дружно.

С каждой минутой становилось светлее. И уже хорошо были видны встречавшиеся изредка справа и слева от дороги кустики полузасохшего татарника. Скоро ребят нагнала машина, до верха нагруженная вещами. В кабине, рядом с шофером, сидела молодая женщина с ребёнком. Она удивлённо глянула на колонну и теснее прижала к себе малыша. Потом проехали мимо, одна за другой, две подводы, нагруженные вещами, женщинами и ребятишками. Женщины с удивлением оглядывали детей, идущих по дороге, но останавливаться не стали. Всходило солнце, и дорога начала оживать.

После нескольких часов беспрерывного пути колонна растянулась, ряды её смешались. Дети сняли пальто и несли их в руках, то и дело роняя. Надо бы отдохнуть. Но где? Куда ни глянь – голая земля, потрескавшаяся от солнца. Лишь через полчаса впереди показалось что-то, похожее на селение.

– Ребята, там люди! – обнадёжила детей Зойка. – Потерпите немного, скоро отдохнём.

Все воодушевились, подтянулись, пошли быстрее. Зойка приостановилась, поджидая, пока колонна подберётся. Она видела, как торопились, спотыкались, падали и снова вставали самые маленькие – Роза и Таня. Девочки совсем выбились из сил. Она подошла и взяла на руки Таню.

– Нина, возьми Розу!

Нина было выпятила недовольно губы, но, увидев, как сама Зойка подхватила Таню, подняла Розу, совсем ослабевшую, едва державшуюся на ногах. Колонна двинулась быстрее.

Скоро уже можно было различить небольшие сакли, сложенные из чёрно-серого сланца. Впереди стояло маленькое селение. Вид у него был тоскливый, безрадостный, но надо было где-то передохнуть, и Зойка повела ребят к селению.

Первая сакля оказалась забитой наглухо. Зойка толкнула дверь во вторую. Дверь тихо заскрипела и, не открывшись до конца, снова вернулась на место. Из сакли никто не вышел. Зойке стало жутко, но она, преодолевая страх, направилась к третьей. Эта тоже была забита, как и первая.

Зойка осмотрелась: нигде ни души. Во дворах не было даже ни одной кошки или собаки. Будто страшный мор опустошил это селение. Где же люди? Как страшно… На миг ей показалось, что вся земля уже сожжена войной. Не осталось ни деревца, ни кустика, ни травинки. Только эти чёрно-серые, похожие на пепел, пустые сакли и они, обездоленные, заброшенные сюда жестокой судьбой дети.

Она беспомощно опустила руки и повернулась к ребятам. Как жутко они молчат. Молчат и ждут… Зойка решительно шагнула к последней сакле. Дверь легко отворилась, и первое, что увидела Зойка, была стена, на которой висели в ряд пять мохнатых бурок. На полу, лицом к стене, низко склонив голову, сидела женщина в чёрном платье.

Зойка не видела, стара женщина или молода. Трудно было также понять, жива она или застыла вот так, настигнутая внезапной смертью. Зойка робко кашлянула, но женщина не шевельнулась. Чувствуя, как в животе завертелся холодный клубочек страха, Зойка нерешительно сказала:

– Здравствуйте.

Женщина медленно повернула голову. Из-под чёрного платка, закрывавшего почти всё лицо и плечи, строго глянули на Зойку большие скорбные глаза. В них не было ни удивления, ни вопроса, только эта бесконечная скорбь.

– Здравствуйте, – повторила Зойка, обрадовавшись, что женщина всё-таки жива. – А где остальные люди?

Женщина встала, опираясь о пол руками, и Зойка поняла, что ей уже немало лет, пожалуй, даже слишком много. Старуха, не отвечая, пошла к двери. Зойка шагнула за порог, уступая ей дорогу. Старуха вышла из сакли. Маленький дворик был до отказа забит детьми. Кто сидел на горячих камнях, кто опустился прямо на землю, кто продолжал стоять, прислонившись к сакле. Люда держала на коленях Розу. Все дети сильно страдали от жары. Пот струился по запыленным лицам, и казалось, что это текут чёрные слезы.

Женщина остановилась, поражённая этой картиной. Откуда столько детей? Зойка, уловив вопрос на почти безжизненном лице старухи, быстро сказала:

– Мы из детдома. Идём в Баку. Эвакуируемся.

Старуха продолжала молчать, и Зойка добавила:

– У этих детей никого нет. Их отцы погибли на фронте, матери умерли.

Старуха молча закивала головой, затем повернулась и пошла в саклю. Пока Зойка раздумывала, не пойти ли следом, женщина вынесла два лаваша и головку овечьего сыра. Она протянула их Зойке и произнесла свои первые слова:

– Кушайте, дети.

Старуха достала воды из колодца. Дети бережно, экономя воду, обмывали грязные лица, и от этого сразу становилось легче. Женщина сидела на пороге сакли, высоко подняв колени и опершись головой на руки. Ребята немного оживились, сами достали воды из колодца, наполнили пустые бутылки. Но говорили почему-то вполголоса, словно боялись спугнуть тишину, висевшую над аулом.

– Почему вы здесь одна живете? – спросила Зойка, подсаживаясь к старухе.

Женщина подняла на неё печальные глаза:

– Осталась одна. Сегодня рано утром отсюда ушли все. Сели на повозки и уехали.

– А вас оставили? – ужаснулась Зойка.

– Сама осталась. Некуда мне идти со своей земли.

– А если немцы придут?

Старуха подняла руки и обратила лицо к небу:

– Пусть аллах пошлёт их сюда поскорее! Я хочу посмотреть им в глаза и спросить: «Где мои сыновья?» Пусть они ответят мне, эти шакалы!

Дети сбились в кучки и с испугом смотрели на женщину, произносившую такие странные слова. Старуха встала и некоторое время оглядывала их, шепча: «Детки…детки…вот такие же… бегали здесь…детки…». Потом она упала на колени, высоко вскинула руки и стала громко говорить, протяжно, как заклинание, мешая русские слова со своими, не понятными детям:

– О, аллах! Ты подарил мне пять сыновей, а они отняли их у меня! Когда погиб мой первый сын, я повесила на стену его бурку… А недавно повесила последнюю, пятую… Нет больше у меня моих детей. Нет у меня теперь жизни. Как сухая былинка на ветру, качаюсь я от горя. Одна отрада мне осталась: пошли мне этих шакалов – я хочу отомстить им за моих сыновей!

Старуха умолкла, опустив голову. Потом оглядела ребят, застывших в изумлении и страхе, и снова обратилась к небу:

– О, аллах! Ты видишь эти зелёные побеги. Не дай им засохнуть, всемогущий! Возьми под своё крыло сирот, защити их!

Старуха поднялась с колен, отталкиваясь слабыми руками от земли. «Как она останется здесь одна?» – подумала Зойка.

– Бабушка, идёмте с нами, – предложила она. – Вам нельзя оставаться.

– Нет, дочка, никуда я не пойду, – ответила женщина. – Я родилась на этой земле. Здесь родились и росли мои сыновья. Отсюда я проводила их на войну. Вся моя жизнь прошла здесь. Пусть эта земля и примет меня. А вы идите, дети мои, идите. И да поможет вам аллах!

Дорога медленно ползла по растрескавшейся земле. Солнце палило нещадно. Но дети шли, потому что в этом было их спасение. Тёмные сакли отодвигались всё дальше и дальше. Зойка то и дело оборачивалась, удерживая подступавшие слёзы, и ещё долго видела высокую фигуру женщины в чёрном платье и чёрном платке. Она стояла у своей сакли, на краю пустого аула, словно памятник материнской скорби.