Жаворонок

Представитель Киева чувствует себя как в шизофреническом наваждении: тени и призраки, вместо людей, обступают его со всех сторон, голос глохнет, а судорожные пальцы хватают воздух. В удручающем бессилии наблюдает он, как прекрасным солнечным утром открываются вопреки всем указам избирательные участки, как гремит музыка из репродукторов, по чьему-то распоряжению включенных по городу, как трепещут на ветру транспаранты с надписями: «Все на выборы!» и как граждане Севастополя дружнее, чем даже эпоху КПСС, семьями и коллективами движутся к пунктам голосования. Никто, вероятно, не помнит о человеке с чиновничьими глазами. Он забыт, он мираж, он для них просто не существует. Каждые двадцать минут на столе у него взрывается прямой киевский телефон, и начальник администрации президента, отбросив «украиньскую мову», осведомляется: Что, черт возьми, у вас происходит? Почему несмотря на все указания опрос все-таки состоялся? Кто ответит за это и нельзя ли здесь что-либо предпринять? По тону его можно понять, насколько раздражены в Киеве. Для чиновника, считывающего интонации, это конец карьеры. Такого провала ему никогда не простят. И, вероятно, в нем что-то необратимо ломается, потому что когда возникает из пустоты командир киевского спецназа и предлагает силами своих подчиненных изъять из участков урны для голосования – референдум таким образом будет сорван, киевский представитель только безнадежно машет рукой. Он уже больше ни на что и ни на кого не надеется. А когда начальник спецназа, связавшись с Киевом, получает такое распоряжение и рассылает по ближайшим районам пятерки людей, обнаруживается, что опрос – к трем часам дня! – практически завершен, большинство урн вскрыто и результаты голосования зафиксированы в протоколах. Поздно вечером они уже объявлены по местному радио, и удивляет здесь даже не абсолютное преобладание тех, кто сказал на референдуме «да» (98,8%, как лучшие советские времена), а необыкновенный подъем пришедших этим утром на пункты: тоже 98%, фактически, все взрослое население. Это ошеломляющая победа, и эхо ее уже через сутки разносится по просторам Содружества. У одних эта победа рождает испуг, а у других, которых, наверное, большинство, – надежду и радость.

Правда, пока непонятно, что с этой победой делать. Официальные документы о референдуме посланы – в российский парламент, в ООН, в Совет Европы, но если в Государственной думе России они мгновенно становятся предметом ожесточенных дискуссий, то влиятельные международные организации их полностью игнорируют. Сепаратизм уже давно стал головной болью для многих стран, и Севастополю в этой ситуации надеяться не на что. Ни одно из зарубежных правительств результаты референдума не признает. Союзников, кроме коммунистов России, у него также нет. К тому же и Киев после первого приступа великодержавных амбиций наконец разобрался, что нынешний референдум («опрос») есть, в сущности, только сотрясение воздуха, никакими серьезными политическими пертурбациями он не грозит, разве что некоторыми уступками в торге между провинциями и столицей. Беспокоиться не о чем, паника была преждевременна. Киевские аналитики рекомендуют здесь вообще ничего не делать: не обращать внимания, не принимать никаких политических или административных мер, выдохнется само, просто потому что в жизни, в конечном счете, выдыхается все, сойдет на нет, рассосется и через месяц-другой вернется в конституционные рамки.

Они, вероятно, правы, давая эти рекомендации. Проходит всего неделя и, кроме крымских газет, о референдуме уже никто не помнит. Средства массовой информации, в России и за рубежом, переключаются на события более важные. Подумаешь, какой-то опрос в областном городе! Даже пресса на Украине ограничивается теперь несколькими абзацами. Инцидент исчерпан. Киеву действительно не о чем беспокоиться. С вершин днепровских холмов история эта выглядит досадным недоразумением. Кажется, что о ней забывают и в Севастополе: распахиваются окна навстречу лету, расцветают бульвары, шуршат троллейбусы по широким проспектам, мягко плещет о камень зеленоватая черноморская пена. Время отпусков, время долгожданного отдыха. Напряжение явно спадает, как и предсказывали аналитики. Тишина, горячее солнце, ласковая вода в заливе. Незаметно, как будто его и не было никогда, исчезает из города представитель киевской администрации. Члены городского совета снова занимают свои помещения. Спецназ, правда, остался, но перешел в здание старых казарм. Его присутствие в городе практически неощутимо. Голубая майская благодать, теплынь, свечи каштанов. Ничто, кажется, не предвещает будущего катаклизма…