Жажда

– Вы получите по пятьсот долларов в качестве бонуса. Это полторы тысячи, – говорит служащая, стараясь утихомирить мать. Но мать на такую фигню не клюнет.

– У меня есть решение суда, по которому мои дети обязаны встретиться со своим отцом, – почти кричит мать. – Если вы снимете их с рейса, вы нарушите закон, и я подам на вас в суд.

Понятно, суд не принимал решения о том, чтобы они отправились в полет именно сегодня, но служащая же об этом не знает!

Невзирая на это, та только извиняется и принимается просматривать посадочные листы на следующие рейсы.

– Сегодня рейс до Портленда в пять тридцать, – говорит она. – О нет, он тоже полностью продан. Смотрим дальше…

Она продолжает терзать свой компьютер:

– Восемь двадцать… Опять нет…

Дэлтон поворачивается к Саре и шепчет:

– Посмотри на нее. Пусть увидит твои глаза.

Мать всегда говорит Дэлтону и его сестре, что у них такие глаза, что их взгляд способен растопить любое сердце и превратить его в лужицу. Правда, с Дэлтоном этот номер уже не проходит: в свои семнадцать, с густым лицевым пирсингом, нашейной татуировкой и волосами, которые, как говорит отец, напоминают заросли бурьяна, он уже неспособен производить впечатление на публику. Только на девушек-однолеток. Но глаза его сестры по-прежнему производят впечатление даже на самых черствых взрослых. Дэлтон берет Сару на сгиб руки и поднимает лицом к служащей.

– Какая лапочка! – с придыханием произносит служащая, и ее принтер выдает три новых билета.

– Вот, – говорит она. – Это самое лучшее, что я могу сделать. Рейс на завтра, в шесть тридцать.

Они ждут. Уйти они не могут, потому что толпа непрерывно растет, и через службу безопасности им не прорваться.

Ночь они проводят в неуютных креслах зала ожидания, прося по глотку-другому воды у тех, кто готов с ними поделиться. А таковых – раз-два и обчелся.

Приходит утро, но даже с билетами они не могут попасть на рейс, улетающий в шесть тридцать. Как и на следующий рейс. Как и на прочие рейсы.

Но нет билетов и на самолеты, летящие в другие места.

А здание аэропорта настолько забито нервными пассажирами, что администрации приходится вызвать дополнительные наряды полиции.

Оттого, что на дорогах повсюду пробки, цистерны с горючим для самолетов не в состоянии пробиться в аэропорт.

А потому Дэлтон, его мать и сестра должны примириться с мыслью, что они никуда и никогда не полетят.

День второй Воскресенье, 5 июня

2) Келтон

Отец всегда говорил мне, что на нашей планете обитают три вида человеческих существ. Это, во-первых, овцы – убогие, плюнувшие на себя животные. Они кормятся утренними новостями, а их, в свою очередь, пожирает очередной рабочий день, чтобы к вечеру выплюнуть как пережеванный кусок вонючего мясного рулета, что несколько недель провалялся у задней стенки холодильника. Если сказать короче, то овцы – это беззащитное большинство, абсолютно неспособное признать неизбежность реальной опасности и уповающее на систему, которая, как они полагают, должна о них позаботиться.

Следующая категория – волки. Плохие парни, для которых не писаны законы, но которые, когда им это выгодно, готовы притворяться добропорядочными гражданами. Эту породу составляют воры, убийцы, насильники и политики, которые кормятся за счет овец и заканчивают жизнь либо в тюрьме, либо на свалке рядом с истлевшими носками, связанными когда-то вашей бабушкой. Этих людей вы ежегодно ритуально подрываете с помощью больших петард.

И, наконец, есть люди, подобные нам. Макрекены. Правители мира. На первый взгляд мы выглядим как волки – большие клыки, острые когти, способность к жестокости. Но что нас отличает от тех и других, так это то, что мы представляем собой золотую середину. Мы можем легко управлять стадом овец, способны даже защищать их. Но можем и бросить на произвол судьбы, если нам это выгодно. Отец говорит, что мы – избранные, наделенные правом выбора, и в минуту реальной опасности лишь мы одни и выживем. И не только потому, что у нас есть триста пятьдесят седьмой «Магнум», три австрийских «Глока-G19» и помповое ружье «Моссберг», а еще потому, что мы, сколько я помню, тщательнейшим образом готовились к неизбежному краху нашего общества.