Жажда

— Что ты наделал? Теперь придется тебе платить, и немало. Телега хорошая. Только в прошлом году купили на ярмарке в Дебрецене. И как это ты ухитрился сломать ее на ровной дороге?

Михай подозревал, что все это подстроил Миклош, но доказательств у него не было.

Вскоре жандарм застал Михая за ловлей рыбы в Теузе на берегу, входившем в имение помещика. Все беспрепятственно ловили здесь рыбу, но Михаю этого не простили. Его оштрафовали, а так как денег у него не оказалось, сборщик налогов явился на дом, чтобы описать часть имущества. Михай просто не понимал, что с ним происходит, но после возвращения из армии все шло у него шиворот-навыворот.

Анна больше не выходила на работу. Приближались роды. Она подурнела, лицо покрылось желтыми пятнами. Походка у нее стала тяжелой, неуклюжей, и Михаю больно было смотреть на нее. Потом он успокоился, решив, что такова уж участь женщины, — в муках рожать ребенка. У него и без того голова шла кру́гом от забот, чтобы огорчаться еще из-за нее.

Как-то в базарный день Михай вернулся из Арада задумчивый. Весь вечер он копошился во дворе, не находя себе места, а ночью неожиданно заявил Анне:

— Жена, а не поехать ли нам в Америку?

— Куда? — испуганно вскрикнула Анна. — Спаси и помилуй боже, Михай, что с тобой?

— Я разговаривал кое с кем в Араде… Люди говорят, что дорога туда оплачивается, а доберешься, бери земли сколько душе угодно, сумей только ее одолеть…

— Как же мы оставим родное село? — сурово спросила Анна. — Как поедем на край света?

— Многие уехали…

— Это их дело…

Михай больше не заговаривал об отъезде, но становился все более озабоченным.

Половина заработка за весь этот год полетела к черту, молча прикидывал он. Придется платить за сломанную телегу, штраф за рыбную ловлю, да, кроме того, Миклош обвинил его в порче коня, которого он ударил по ноге рукояткой вил.

Михай заметил, что люди, прежде уважавшие его, теперь разговаривали с ним свысока. Когда он подсаживался к их столику в корчме, люди замолкали, давая понять, что он им мешает. Постепенно он попал в одну компанию с Крэчей и Пикуцей — последними людьми села.

В начале мая Анна родила мальчика, которого окрестили Тодором. Ребенка не с кем было оставлять, так что Анне пришлось бросить работу и целыми днями сидеть дома. Отчаявшись, Михай послал весточку брату в Солнок, где тот вел мелкую торговлю. В письме грозился наложить на себя руки, если Иосиф ему не поможет. Михай надеялся, что брат одолжит ему денег на покупку одного-двух югэров земли.

Через несколько месяцев был получен ответ. Иосиф советовал Михаю переехать на берег Тиссы и поступить на службу в имение помещика Аладара Борнемизы. Михай и Анна перечитывали письмо, пока не заучили его наизусть. Сердце у них разрывалось, но они понимали, что это единственный выход. Анна была снова беременна, и Михай хотел подождать до родов, но она запротестовала.

— Хватит здесь торчать. Если уж нам суждено стать слугами, так лучше на чужбине. Там хоть смеяться никто над нами не будет.

Анна видела, что Михаем овладевает смертельный ужас, по мере того как приближался срок окончательного решения, и старалась всячески ободрить его, хотя только она одна знала, как ей самой было тяжело.

— Мы не останемся там надолго, Михай… Вернемся обратно с большими деньгами… Венгрия не Америка. Детям будет хорошо, и мы состаримся с ними рядом. Напиши Иосифу, что приедем. Слышь, муж, не тяни!

Михай смотрел на жену с удивлением и не узнавал ее — такой она стала злой. Черные глаза Анны потускнели и вспыхивали лишь изредка, да и то от ярости.

— Ничего! Мы еще им покажем, кто мы такие…

Михай не знал, что несколько дней назад, возвращаясь от колодца, Анна столкнулась с Миклошем. Тот по-прежнему выглядел молодцом, хоть и постарел. Волосы у него поредели, а усы свисали, как пучки нерасчесанной конопли. Миклош остановился, подбоченился и захохотал, скаля желтые от табака зубы.

— А… божья тварь. Совсем высохла. Да и опять брюхатой ходишь. Видать, муженек твой не теряет времени даром. Не была бы дурой, гуляла бы теперь в барынях…

Анна крепко, по-мужски выругалась и пригрозила, что разобьет о его голову кувшин.

— Квакаешь, как жаба, будь ты проклят!

Но дома, уложив Тодора, она взяла зеркало, подошла к окну и долго рассматривала погрубевшее от ветра лицо, две преждевременные морщины, перерезавшие лоб. Внутри ее словно что-то оборвалось. Еще недавно она была беззаботной сумасбродной девчонкой, отплясывала хору, а теперь, так и не узнав никаких радостей, вдруг оказалась старой, некрасивой и сморщенной. В эту минуту она ненавидела и готова была проклясть Михая, Тодора и того, кто должен был появиться на свет и уже теперь тянул ее вниз.

Испугавшись тут же своих мыслей, Анна упала на колени и стала молить бога о прощении. Михай ушел в лес воровать дрова, и, пока он не вернулся, Анна не могла найти себе места. Господи, а вдруг мужа схватят или лесник застрелит его? Когда она увидела Михая в калитке, то бросилась к нему навстречу, как в былое время. Михай так устал, что едва держался на ногах.

— Не поймали? — спросила она.