Жажда. Книга сестер

– Слушай, ладно, сколько можно жевать эту тему! Теперь ты знаешь мою проблему. Я только хотела тебе сказать: каждый думает, что его ситуация тупиковая.

Козетта с серьезным видом кивнула. Эти девочки десяти и двенадцати лет даже не подозревали, что выражение лица у обеих было в тот момент далеко не детским.

Когда кузина отбыла в свою семью, Флоран и Нора вздохнули с облегчением.

– Я очень люблю Козетту, но она такая шумная! – сказала Нора. – Без нее намного спокойнее. И вы, девочки, теперь снова будете вдвоем. Уверена, что вы тоже рады.

Тристана ответила уклончиво, хотя на языке у нее вертелся другой, вполне уместный ответ: “Это вы с папой счастливы, что никто не будет вас отвлекать от вашей идиллии!”

Чуть позже она призналась сестре:

– Мне очень нравится, когда мы вдвоем. Но Козетта – единственный человек, который что-то привносит в наш дуэт, ты не находишь?

– Я по ней скучаю.

– Я тоже.

* * *

В тринадцать лет Тристана за год выросла на тринадцать сантиметров. Это выбило ее из колеи. Иногда, глядя в зеркало в ванной, она пугалась.

– Если так пойдет, я скоро перерасту зеркало и не увижу своего лица, – сказала она.

– Тогда я буду твоим зеркалом и буду говорить тебе, что ты красивая и пора подстричься, – ответила Летиция.

В восьмом классе у девочек в школе стали появляться ухажеры, которыми они хвастались, чтобы набить себе цену. У Тристаны с мальчиками были чисто дружеские отношения, без малейшей двусмысленности. Она ничуть не завидовала тем, кто рассказывал подружкам о своих отношениях, более или менее выдуманных.

Однажды, входя в класс, она случайно услышала разговор нескольких своих соучениц и остановилась на пороге.

– Тристана вполне ничего, но какая-то бесцветная.

– Да, когда она говорит, лицо у нее оживляется и она становится хорошенькой. А так у нее вид довольно пресный.

Тристана на цыпочках бросилась прочь. Ни за что на свете нельзя было допустить, чтобы эти фифы догадались, что она подслушивала. Спрятавшись в туалете, она расплакалась. Потом успокоилась, сказала себе, что это обычные девчачьи пересуды, и поклялась не переживать из-за таких пустяков. Но увы, зло свершилось. Она сделала вывод, что переходный возраст оказался бессилен против ее проклятия.

Как-то одиноким вечером, когда Летиция была на своих гитарных курсах, Тристана взяла на полке у родителей книгу – “Ранние всходы” Колетт. И мгновенно влюбилась. Она уже и раньше читала разные романы, читала с удовольствием, не скучая. У Колетт ей открылось нечто иное: она не просто увлеклась – она наслаждалась. Это было связано скорее с манерой письма, чем с сюжетом.

Внезапно она заметила, что вернулась сестра и наблюдает за ней.

– Я никогда не видела, чтобы ты так читала, – сказала Летиция.

– Теперь я понимаю, что значит хорошо написано.

Младшая села рядом:

– Дашь посмотреть?

Тристана протянула ей открытую книгу. Летиция вдумчиво посмотрела.

– Я прочту это позже, – в конце концов объявила она. – А я сегодня поняла, что значит хорошо играть на гитаре.

– У тебя получается?

– Нет. Учительница поставила диск Led Zeppelin. Вот такую музыку я хочу делать.

– У родителей, кажется, есть диск этой группы.

Они пошли посмотреть. В самом деле, около проигрывателя, которым они почти не пользовались, лежало штук сорок пластинок на 33 оборота, и одна из них Led Zeppelin.

Тристана поставила ее. Девочки благоговейно слушали.

– Потрясающе! – воскликнула старшая.

Вернувшийся отец похвалил ее за то, что она знакомит младшую сестру с музыкой Led Zeppelin. Она ответила, что как раз наоборот, эту группу открыла ей Летиция. Отец не отреагировал на столь необычный расклад.

– Почему ты больше не слушаешь музыку? – спросила Летиция.

Он не знал, что ответить. С ним и с Норой произошло то, что часто происходит с людьми, когда они уже устроились в жизни: они потеряли интерес к тому, что увлекало их раньше. Это общее правило, но особенно красноречиво оно проявляется в отношении к музыке.

Говорят, начиная с определенного возраста люди перестают воспринимать в музыке новое. Мало этого. С определенного возраста, необязательно преклонного, люди перестают слушать даже то, что им нравилось в молодости. Для среднестатистического человека музыка – это юношеская страсть. Они продолжают читать, путешествовать, интересоваться экзотическими кухнями, общаться с людьми. Но предложите им послушать что-то новое, и вы получите в ответ сакраментальную фразу: “Знаешь, я, в общем-то, остановился на «Битлз»”, – которых они тоже больше не слушают.

Музыкальный талант, как и математический, проявляется в ранней юности. Никогда не поздно стать писателем, философом или художником. Но почти всегда оказывается слишком поздно для того, чтобы стать математиком или пристойным композитором. И то, что верно в отношении таланта, верно и для восприятия: очень быстро становится слишком поздно для того, чтобы по-настоящему воспринимать музыку и математику. Эти вещи требуют абсолютной самоотдачи.