Жажда смерти

В июле она была у экстрасенса. Она вернулась на работу в слезах. Когда я спросила, что случилось, она сказала, что экстрасенс сказал, что «в её жизни ничто не работает», что она «истощена на всех уровнях». Я села рядом с ней, обняла и, гладя её по голове, дала выплакаться. Никогда раньше я не видела, чтобы она плакала. Моё представление о ней как о суперледи начало разрушаться. Я стала сосредоточиваться на собственном образе «мягкого» человека. Ни я, ни она не были тем, чем казались на поверхности. Мы обе в определённые моменты были как «мягкими и уязвимыми», так и «сильными и независимыми».

В течение нескольких месяцев Яна выглядела очень измученной и истощённой. Я объясняла это чрезмерной работой и неправильным питанием. Она пристрастилась к диетической газировке, которая заменила ей обед. В конце июля мы участвовали в регате на День Астории[4], домой мы возвращались вместе, и это укрепило нашу дружбу. Я уехала на Гавайи на неделю, а когда вернулась, она сказала, что ходит к врачу. «Пока он не знает, что со мной». Анализы показали, что у неё довольно большая раковая опухоль в желудке. Доктор сказал, что в начале сентября она распространится на весь желудок и что жить ей осталось меньше четырёх-пяти месяцев.

Вначале я не удивилась. Моё тело привыкло к подавлению сигналов, которые считало угрожающими, и теперь оно сработало как надо. Уже многие годы я знала, что страдаю от так называемых «запоздалых реакций». Неделю спустя во время завтрака с группой поддержки «Целительная Связь» («Healing Connection») я почувствовала неловкость и тревогу. Я не могла толком представиться и вместо этого убежала в туалет в слезах. Яна пришла за мной, понимая, что меня беспокоит. Мы вместе вернулись к завтраку. Она притянула меня к себе и объявила: «Синтия расстроена потому, что недавно мне поставили диагноз: последняя стадия рака».

Неделю спустя Яна поехала на восточное побережье на конференцию и встретилась там со специалистом, метод которого заключался в воздействии на обмен веществ. Когда она уехала, дали себя знать последствия её пассивно-агрессивной манеры общения с проблемами студентов. Осеннее расписание было сбито, и большинство намеченных мероприятий пришлось отменить, поскольку преподаватели не были предупреждены заранее. Многие из них собирались уехать из города в те дни, которые Яна назначила как учебные. Выполняя работу Яны в её отсутствие, я обнаружила, что не хватает некоторых документов и не сделано то, что, по её словам, было выполнено. К тому же вновь поступившим студентам было сказано, что они могут переделать расписание по-своему, наперекор правилам учебного заведения. Прежнее чувство беспомощности вылезло на поверхность. Я стала внимательнее прислушиваться к нему и пришла к выводу, что должна действовать как администратор колледжа и как заботливая подруга.

Из разговора с другом, с которым у неё были близкие отношения, я узнала, что поведение Яны действовало на него так же, как на меня. Мы сравнили наши наблюдения и пришли к выводу, что Яна не выполняет своих обязательств ни в одной из сфер своей жизни. Она пассивно соглашалась что-то делать, вместо того чтобы открыто выразить свои истинные чувства или прямо сказать «нет». Я предложила ему устроить «вмешательство» по тому же принципу, как алкоголиков заставляют признавать свою болезнь.

Он согласился на том условии, что это не превратится в «обвинительный» процесс, на котором все будут указывать пальцами на Яну. К тому времени я поняла, что в равной мере несу ответственность за ущербность наших отношений. Мне было интересно не самооправдание, а возможность помочь Яне и себе проработать блоки, препятствующие нашему общению, а также создать атмосферу поддержки для Яны, которая могла дать ей возможность осознать влияние её пассивно-агрессивного поведения на окружавших её людей. Она изгоняла из своей жизни людей, заботившихся о ней, воссоздавая, подобно тому как раньше это делала, атмосферу утраты и заброшенности, чтобы подтвердить детское переживание и убеждение в том, что «любящие меня люди бросают меня».

Я собрала небольшую группу друзей и коллег, которые, как я знала, могут помочь. Они согласились принять участие в процессе вмешательства. Мы поговорили о разных консультантах, которые могли бы оказать серьезную помощь. Все согласились. «Это должен быть человек, хорошо разбирающийся в себе и ясно видящий её проблемы». За последние пять лет Яна участвовала во многих семинарах по личностному росту и прошла несколько серьёзных тренингов. Она имела представление обо всех процессах и техниках, призванных способствовать росту. Несмотря на это, она зашла в тупик. Мы должны были каким-то образом подтолкнуть её ближе к собственному чувству беспомощности и сделать это со всей осторожностью, что было непросто. И всё же я была уверена, что это возможно. Все мы согласились с тем, что вначале ей необходимо посмотреть в лицо собственному подавленному гневу, а потом уже представить, что рака у неё нет, и исцелить себя.