Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Перелом начался в первое десятилетие XX века в физике, когда появилась квантовая теория и теория относительности. Затем возникла кибернетика и когнитивная наука. В физике были преодолены границы рационального представления о мире: «морфогенетические поля» (Шелдрейк) и «неявный порядок» (Дэвид Бом) «ин-формировали», то есть давали жизнь новым формам. Так возникают видимые структуры, организмы и системы, и потому материя утрачивает свою «компактность». При расщеплении на атомы она превращается уже не в малые частицы, а в энергию. Подобно средневековой мистике, современная физика в своих исследованиях соприкасается с «запредельным переживанием безграничности» (Whitmont, 1993a).

Ни понятия, созданные нашим разумом, ни воспринимаемые нами объекты не являются точными и достоверными описаниями и конструктами собственно реальности, которая превосходит любые наши представления. Так же недоступен нам и смысл целого, «общий смысл». «Мы понимаем в этом не больше, чем корова – в радиоприемнике» (Whitmont, 1993a). Да было бы и удивительно, если бы наш ограниченный «аппарат восприятия» позволил нам объять всю полноту и разнообразие мира. Это так же невероятно, как радиоприемник, который может принимать любые электромагнитные волны Вселенной. Видимая часть «нашей» реальности крайне ограниченна, и лишь человек в своей гордыне дерзнул вообразить, что реальность, вымышленная им, и Бог, образ Бога, который он «вообразил», – единственно возможные и верные. «Эта» реальность существует лишь в нашем субъективном опыте, а «собственно» реальность превосходит все пределы понимания. Мир не похож ни на нагромождение отдельных частей, ни на гигантский механизм, скорее, он напоминает «мысль Бога», как сказал один из современных физиков.

Такая картина мира ставит физиков на одну плоскость с религиозными мистиками.

К парадоксам современной картины мира следует отнести и то, что граница между живыми организмами и неживой материей является размытой. Четкое разграничение между жизнью и смертью оказывается безосновательным, как и любые другие границы, зафиксированные в традиционном, обыденном сознании – границы между добром и злом, болезнью и здоровьем. «Мистик» Гёте в своем «Фаусте» вкладывает в уста Мефистофеля слова, что он «часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла»[46].

В судьбоанализе Липота Сонди эта диалектическая сила «бытия-добра-и-зла» названа каиновой тенденцией: «Ничто в мире не происходит без фактора е: доброе и злое, бессовестное и совестливое, терпеливое и нетерпеливое поведение, беззаконие и закон, лавина аффектов и свобода от любых грубых порывов, нанесение ран и их лечение» (Szondi, 1972, S. 103). Фактором е в этой теории обозначена каинова/авелева тенденция. Руководствуясь судьбоанализом, Юттнер изучил моральные и этические аспекты этой парадоксальной взаимосвязи добра и зла (Jüttner, 1994).

Соответственно, и целитель становится «ранящим целителем», должен причинять «зло» и быть причиной боли так же неизбежно, как хирург. Психотерапия имеет смысл, даже если причиняет боль, ведь нормальный рост невозможен без болезненных кризисов. Поэтому должно быть так, чтобы все серьезные терапевтические методы отводили должное место конфронтации с болью и страданием (Whitmont, 1993a).

К ценностям нового сознания, для которого характерно базовое чувство сопричастности и связанности всего со всем, относятся толерантность и сострадание, важность диалога, радость общения и взаимообмена, открытость иному, готовность выслушать, что скажут нам другие. «Это мне о чем-то говорит» означает «Это имеет смысл». Так открывается смысл в диалоге, преодолевающем границы; он возникает в «промежутке», между Я и Ты, в связующей сфере личных отношений, а не внутри бытия-для-себя-самого, отграниченного от мира.

Этот новый вид сознания тесно связан с тем, что мы назвали женским началом, которое связывает, балансирует, пытается преодолеть противоположности и находится в живительном контакте с бессознательным. Это женское начало не связано с полом, а относится к архетипической структуре, допускающей становление и невмешательство, плодотворность и личностный рост, умирание и смерть, мудрость творчества. Лишь когда мы действуем с оглядкой на такой «женский» способ обращения с миром, мы достигаем большей свободы и осознанности в отношении себя и мира, что приводит не только к тому, что мы по-другому относимся к себе и окружающим, но и поддерживает новый осмысленный интерес к тайне нашего существования, в центре которой находятся любовь и благоговение перед жизнью.

Духовное измерение в психотерапии

Какое же значение имеют ценности этого нового мировоззрения и духовное измерение в нашей конкретной психотерапевтической работе с людьми, находящимися в критических ситуациях? Почему ориентированность на смысл, духовность или религиозный опыт является в психотерапии важным целительным фактором?