Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу

Повторю: не раз слышала я от интересующихся логотерапией людей нечто вроде претензии – зачем рассказывать столько о жизни Франкла? Ну да, человек был в концлагере. Но ведь миллионы были! Не он один! Да, он выжил. Но ведь были еще выжившие! Давайте, мол, говорить о логотерапии и ее техниках, не затрагивая факты биографии создателя Третьей Венской школы психоанализа. Должна признаться, что и мое присутствие на лекции Франкла в Москве в 1992 году, когда я ничего не знала о логотерапии, предварилось моими невежественными сомнениями. На лекцию меня пригласила подруга, желая отблагодарить меня за оказанную ей помощь. Сказала, что приедет психолог из Вены, выживший в концлагере.

1992 год – время тяжкое. Работать приходилось по 18 часов в сутки, чтобы дать образование троим детям. Я за них отвечала. И сил не оставалось ни на что другое. Про концлагерь я заметила: «Кто у нас только не прошел через концлагерь!» Почему я все-таки пошла, сейчас даже не отвечу. Забыла напрочь. Но прекрасно помню, что как только на сцену вышел доктор Франкл, элегантный, излучающий свет, притягивающий к себе, внутренне очень молодой (а ведь было ему тогда 87 лет!) – стало ясно, что это личность огромного масштаба. Он прошел через жесточайшие испытания и стал сильнее. Как? За счет чего? У него хотелось учиться. И мне – прежде всего – хотелось научиться его силе духа. Если только ей можно научиться.

За 25 лет, прошедших после той встречи, я поняла, что учиться силе духа можно у тех, кто честно прошел через все испытания судьбы, не прячась, не увиливая. Только тогда их учение воспринимается не как мертворожденное создание, не как нечто, высосанное из пальца ради собственных благ и регалий, а как настоящее средство помощи другим нуждающимся людям. Изобретатели многих спасительных лекарств проверяли их действие на себе. И вакцины, спасшие миллионы жизней, прививали прежде всего себе, чтобы убедиться в их свойствах. На долю Франкла выпало своим собственным примером доказать буквально все положения своей теории. Ведомый жаждой смысла человек может выдержать гораздо больше, чем опустошенный, павший духом. Жизнь человека только тогда осуществляется в полной мере, когда ею движет духовное.

Помните великого предка Виктора Франкла – ребе Лёва бен Бецалеля? Не зря ему так много внимания уделено в этой книге. Между далеким предком и его потомком в двенадцатом поколении просматривается явная параллель. Ребе Лёв создал голема, фантастическое существо, обладающее невероятной силой. Но фигура из глины оставалась бы просто фигурой, если бы не вложенный в рот голема пергамент с непроизносимым именем Бога. И голем ожил. И понимал. И слышал. Но это был не человек, не личность с ее уникальностью и ценностными установками. Виктор Франкл посвятил свою жизнь людям, ищущим смысл своего существования. Он дарил опустошенным людям свет смысла, делился своей силой, воодушевлял и одухотворял. И ему доверяли – не было сомнений в его честности, искренности и чистоте помыслов.

26 марта 2015 года, в день 110-летия Виктора Франкла в Вене открылся его музей. Мы присутствовали при его открытии. В этом маленьком музее много достойных экспонатов. Туда можно возвращаться вновь и вновь. А мне особенно вспоминается экран на стене, транслирующий интервью Франкла. Старый человек, чье учение помогает людям по всему свету, чьи книги расходятся миллионными тиражами, познавший боль утрат и счастье свершений, рассказывает о матери, погибшей в лагере смерти. Около пятидесяти лет прошло с момента их вечной разлуки. Но доктор Франкл плачет, вспоминая о ней. Он жил все эти годы наполненной великим смыслом жизнью и испытывал боль. И все-таки был счастлив, и наполнял счастьем жизни других. А боль никуда не девалась. И все-таки – он говорил жизни «Да!» Сколько сил нужно человеку для подобного преодоления? И где их взять?

И тут приходят на память примеры из жизни доктора Франкла. Его выбор в ключевые моменты его собственной истории.

Франкл не раз писал, что родился в любящей семье и рос, согреваемый родительской любовью, силу которой явственно ощущал. Родительская любовь давала ему чувство безопасности и уверенности. В автобиографической книге он приводит маленький эпизод из своего детства, считая это свое воспоминание парадигматическим – то есть системным, составляющим основу его существования. Ему примерно пять лет. И однажды летом солнечным утром он просыпается, но глаза его еще закрыты, и при этом он ощущает какое-то невыразимое чувство счастья и безопасности. Ребенок чувствует, что он под чьей-то защитой и охраной. Когда он открыл глаза, над ним стоял отец, с улыбкой склоняясь к нему.

Любовь к родителям и отчему дому была так сильна, что даже став доктором медицины и живя при госпитале, Франкл старался почаще оставаться ночевать дома. Ему это было жизненно необходимо[64].