Жажда. Тёмная вода

В подвале находились несколько десятков вооруженных мужчин. В углу лежало окровавленное тело Котла.

— За ним кто — нибудь шел?

Дружинник присел у входа в тоннель, посветил фонарем внутрь.

— Никого, воевода.

— Встать, — Костян пнул Витьку в живот.

Жадно хватая ртом воздух, Витька поднялся на ноги, и тут же его настиг мощный удар в лицо. Через секунду он оказался на коленях с опущенной головой в пол. На грязный бетонный пол капала кровь.

— Как ты догадался, что вход в тоннель здесь? — спросил Костян кого — то.

— Высчитал подходящий маршрут залегания подземного тоннеля. Тут поблизости метро, подвалы, коммуникации. Они знали, куда копали. Я же архитектором был.

Тот самый бомж, догадался Витька. А ему рассказывал в книжном, что был ученым. Лжец он и, похоже, водит за нос абсолютно всех.

Костян схватил Витьку за волосы, задрал голову в потолок.

— Это он, второй, — подтвердил бомж. — Я не сразу его узнал, помотало его хорошенько, видать.

К виску Витьки приставили дуло.

— Ты профи, — сказал Костян. — Убил Робсона, водовозку украл и меня чуть не утопил.

— А жаль, — сказал Витька.

— С такими талантами в Гортрансе у тебя могло быть все, но ты выбрал смерть…

— Я выбрал дом.

— Тогда ты увидишь из первого ряда, как твой дом сгорит.

С воеводой связались по рации.

«Мид вышел на связь, просит переговоров».

— Прекратить огонь. Покормите их надеждами, — ответил Костян. — Мы заходим в тоннель. Всем группам, по моему сигналу — быть готовыми войти в здание, все живые цели на поражение.

— Гвардия тоже войдет? Надо их привлечь, пусть помогают, — предложил бомж.

— Еще чего, — воскликнул Костян. — Мы сами все сделаем.

Витьку подвели ко входу в тоннель, толкнули дулом в спину.

— Пойдешь первым, мясо.

ГЛАВА 18

Двухэтажный домик с покатой крышей из старого шифера стоит на опушке леса. Из окна видны занесенные снегом кавказские хребты. Рядом с домом в загоне пасутся овцы, из курятника доносится петушиный вой.

Открывая дверь, Кобальт ступает на деревянный пол, останавливается у входа. В доме идеальная чистота, на окнах висят белоснежные занавески, из кухни доносится звон посуды, в воздухе витает аромат свежей выпечки. Через приоткрытую дверь видно женский силуэт.

— Юль? — произносит Кобальт.

— Пап, у меня тесто сейчас убежит, — говорит она из кухни.

Ее голос почти не изменился — такой же юный, словно и не прошло пятнадцать лет.

Домик выглядит точно, как его описал Локус. Где ее муж? Где дети?

— Я так мечтал об этом дне, — говорит Кобальт не в силах сдержать эмоций. — Мне так много хочется тебе рассказать.

Он продолжает смотреть на мелькающий в кухне силуэт, но смелости подойти в ногах нет. Его словно парализовало.

— Юль? Ты меня слышишь?

— Я сейчас занята. Приходи позже.

В ее голосе звучит раздражение.

— Я проделал такой длинный путь. Неужели, ты не хочешь увидеть меня?

— Ты перестал верить, что я жива. Ты забыл меня.

— Прости, я сломался. Но Локус возродил мою веру, это он рассказал мне, где тебя искать. Только благодаря ему я здесь.

— Значит, ты любишь его больше чем меня?

— Конечно, нет. Я люблю тебя. Ты моя доченька…

— Ради него ты пошел на смерть. Ради меня — испугался.

— Юль, пожалуйста, выслушай меня…

— Ты бросил меня.

— Ты не знаешь, что мне пришлось пережить! — кричит Кобальт.

— По крайней мере, ты выжил. А я умерла.

— Нет. Ты спаслась, ты улетела на Кавказ. Это твой дом. У тебя есть муж и дети. У тебя все хорошо.

Внезапно дом вспыхивает яркой вспышкой и мгновенно гаснет. Кобальт оказывается внутри сгоревшего дотла строения. Черные обугленные балки каркаса покосились, полы вздыбились, занавески превратились в прах.

— Ты обещал, что никогда не оставишь меня, — говорит она.

— Прости меня…

— Мне было так больно, пап.

— Юль…

В проеме показывается черный, обожжённый до неузнаваемости силуэт. Кобальт пятится, падает. Кровь струится из обезображенной раны на ноге.

Обгоревший труп, хромая, подходит к нему вплотную, из его спины вырастают крылья, череп раскрывается подобно цветку, изнутри вырывается, словно детеныш из яйца, ящероподобная морда.

* * *

Кобальт открыл глаза и осознал, что лежит на траве, раскинув руки в стороны. В небе бумерангом сиял полумесяц, прохладный бриз обдувал лицо.

Нога онемела. Кобальт потянулся, чтобы снять жгут, но тут же наткнулся на нечто большое, гладкое… Подняв голову, увидел перед собой летучую тварь, которая, причмокивая, жрала его ногу.

Он лихорадочно отполз на руках, врезался спиной в другую тварь. Та испуганно замотала крыльями и с паническим криком взметнулась в небо. Оставшиеся на траве сородичи внимательно следили за поведением человека, словно детишки, наблюдающие за необычной подвижной игрушкой.

Кобальт вдруг осознал, что боли нет. Нога, которую, как ему показалось, заживо пожирала летучая тварь, была на месте, более того, покрытая слизью и вязкой слюной рана заметно затянулась. Тварь боязливо пригнула голову и посмотрела на него покорным взглядом.

Ранение должно было убить его. Но он жив, и нога почти здорова. Что здесь происходит?