Жажда власти. История заговоров от Рюриковичей до Романовых

Вводя столь радикальный способ искоренения смуты в Московском государстве, царь Иван Васильевич сперва проверил преданность ему московского люда с помощью довольно-таки провокационного хода. Однажды ранней зимой 1564 г. он вдруг собрался, никому не сказавшись, в путь со всей дворней и семьей. Месяц от него не было ни слуху ни духу, а затем из Александровской слободы молодой Константин Поливанов, будущий опричник, привез две грамоты, в которых были четко сформулированы обвинения против бояр: они де предатели отечества и государя, отца родного, расхитители богатств и земель. Посему царь, не в силах боле терпеть измены, ушел с царства и поселится, где Бог прикажет. Одну из грамот всенародно прочитали на всех московских площадях, и простой, и купеческий люд бросился умолять царя вернуться, не оставлять их сиротами. Делегация, которая направилась из Москвы в Александровскую слободу, включала в себя представителей из бояр и церковнослужителей, челом била царю Ивану, чтоб он вернулся на царство. Он же потребовал возмещения собственных издержек на неожиданный выезд в размере 100 тыс. руб., а главным условием, на котором он принял власть обратно, стало право самому, как пожелает, наказывать изменщиков, даже казнить, а имущество экспроприировать в казну. Главным лекарством от измены боярской Иван видел опричнину: он создал особый двор, на содержание которого выделил несколько волостей Московского государства и около 20 городов в различных частях единой территории тогдашнего царства, особенно в центре и на севере. Бояр, имевших здесь наследственные владения, он насильно выселил на окраины государства, заселив земли опричниками. Все эти идеи он изложил по возвращении в Москву на большом совете, а поскольку все его требования, естественно, были удовлетворены, на следующий же день он начал «на изменников опалы класть, а иных казнить»: шестерым боярам отрубили головы, а одного посадили на кол… Это было лишь начало репрессий.

Сразу же Иван IV Грозный переселился в «опричную» столицу, где стремился укрыться от боярских заговоров и интриг. «Мысль, что он должен бежать от своих бояр, — пишет Ключевский, — постепенно овладела его умом, стала его безотвязной думой»[27]. И опричнина стала прообразом позднейших полицейских отделений, ведавших истреблением государственных изменников. Сначала она числила в своих рядах тысячу человек, затем разрослась до шести тысяч. Отличительными знаками опричников стали метла и собачья голова, притороченные к седлу: как собаки, опричники вынюхивали, преследовали и выгрызали измену царю, поганой метлой выметали крамолу из Московского царства (как тут не вспомнить о монахах-доминиканцах, «псах Господа», выгрызавших ересь из европейского христианства; к тому ж опричников своих Иван Грозный именовал братией, а в опричной столице, Александровской слободе, завел обычаи, близкие к монастырским). С того времени «почали бояре от государя страх имети и послушание»[28].

Уничтожить всех бояр под корень Иван Грозный не мог, слишком тесны были связи между различными сословиями на Руси, но постепенно он желал заменить их верным себе служилым людом, дворовым, основу которого заложил опричниной. Да, бояре отказались присягнуть младенцу Дмитрию, но это было единственным проявлением реальной опасности власти царя Ивана. Но он по привычке, впитанной с детства, видел в боярах великую опасность не только своей власти, но и самому своему существованию на грешной земле, хотя реально угрозы не существовало; она жила лишь в его воспаленных фантазиях.

Князь Владимир Старицкий, двоюродный брат Грозного, который еще Василию III выдавал «отъезжавших» к нему изменщиков царской власти, реальной угрозы не представлял. В 1567 г. именно он помог Ивану IV раскрыть заговор земских бояр, имевший целью посадить его на престол государства, но позднее, получив доносы на брата, Иван пересмотрел свое к нему отношение. В 1569 г. князь был вызван к царю в Александровскую слободу вместе с семьей, но на полпути его остановили опричники, передавшие распоряжение государя, что «царь считает его не братом, но врагом, ибо может доказать, что он покушался не только на его жизнь, но и на правление»[29]. Казнить человека царской крови не посмел даже Иван IV; он отдал приказ отравить Владимира Старицкого, его супругу и маленькую дочь. Мать Владимира, княгиню Ефросинью, уж давно ушедшую в монашество, «уморили в дыму» вместе со слугами.