Жажда/water (СИ)

Всего несколько минут, ровным быстрым шагом, не то, чтобы вальяжно, нога за ногу. И вот он перед портретом. Дыхание ровное. Спокоен.

На самом деле — странно спокоен.

Воздух снаружи. Что-то с ним сделал. Омыл его, выстудил кожу. Почти заморозил огонь внутри.

Женщина на портрете приподняла бровь, и дверь распахнулась Приподняла бровь при виде Драко. Ну, разумеется, он должен производить жуткое впечатление. Почему-то это придавало уверенности. Выглядеть плохо, выглядеть ужасно. Это хоть как-то отражало состояние его мозгов. Вырядиться в собственные мысли. Грязные, болезненные и безнадежные.

Хоть какое-то разнообразие. Не надо облекать их в грубые, громкие, глумливые слова. Он просто выглядел, как они. Просто был ими.

Итак. Он открыл дверь.

Да.

Она здесь. Сидит, привалившись к дальней стене.

Ждет его?

Вытаращилась. На его тело. Внешность. Оболочку.

Ее глаза стали такими огромными, так что, кажется, можно было заползти туда, свернуться калачиком и плакать.

Поднялась на ноги.

«Вот так, Грейнджер, я даже не озаботился привести себя в порядок. Подумать только. И что ты на это скажешь?»

― Малфой… ― Тихо, очень-очень тихо. Изумленно и сконфуженно. ― Что?.. ― Она запнулась.

Драко смотрел, как ее взгляд скользит по его телу. Гермиона была убита, совершенно ошарашена этой грязью. Сыростью. Впитывала каждую деталь: мокрая мантия и рубашка, въевшаяся грязь на руках, пятна на лице. И, разумеется, боевые раны. Губы, разбитые в двух местах, ободранные кулаки, синяк на челюсти. Легкая дрожь и свистящее дыхание. И боль, которая была только в глазах, но она все равно заметила. Именно туда она смотрела дольше всего.

Драко не мог оторвать от нее глаз.

Как странно. Необычно. Она приближается. Очень медленно. Подходит к нему.

― Малфой… ― еще раз. Растерянно. Не находя слов.

«Должно быть, я действительно плохо выгляжу. Смотри, как ты близко. Ты почти забыла, кто я. Кто мы.

Что с нами творится».

Она медленно качала головой, приоткрыв рот. Влажные полуоткрытые губы. Шокирована? Все ближе, ближе; протягивает руку.

У Драко закружилась голова. Так близко. Потрясающе. Неожиданно. Как сон. И ее вытянутая рука. Протянутая. К нему?

Рука дрожала. Гермиона хмурилась. Пальцы — нерешительно, болезненно медленно, осторожно — остановились в миллиметре от его щеки.

Дотронулась? Ей не наплевать? Это потому, что ей не все равно?

Драко прикрыл глаза и чуть повернул голову навстречу ее пальцам.

Если он не будет смотреть, если блокировать все чувства, кроме одного — ощущения ее кожи на своей — тогда, может быть, это прикосновение… продлится дольше… обожжет сильнее. У него перехватило дыхание, когда ее пальцы скользнули по грязной щеке. Прохладная мягкость. Легко, как перышко.

Он не мог пошевелиться.

― Малфой? ― прошептала она.

Драко наклонил голову и посмотрел на нее. Сердце стучало так бешено, что темнело в глазах.

Он глядел на эту девчонку — в каких-то сантиметрах от его губ. В первый раз. Она была так близко. Потому что сама подошла к нему. И, может быть, это значит… Может быть, она понимает.

Понимает, что есть только один способ покончить с этим.

Драко смотрел на нее.

Растерянный. Возбужденный. Жаждущий.

И вдруг ее рука резко качнулась в сторону и ударила его по лицу, так сильно и жестко, что он отшатнулся.

По телу прокатилась дрожь, и Драко схватился за стену, чтобы не упасть. Гермиона ударила его. Сильно. (Итак, это не потому, что ей не наплевать. Не потому, что она понимает.)

― Какого хрена…

Онa смотрела на него горящими глазами, тяжело дыша.

― Никогда, ― сквозь зубы процедила она, прижимая руку к груди, ― никогда не делай так больше с Гарри.

«Разумеется.

Почему тебя это удивляет? На что ты надеялся? Что она прижмется губами к твоему рту и выпьет боль? Это Грейнджер. Дура Грейнджер. Это ты и она. И все в принципе не может быть так просто.

А ты только что избил ее лучшего друга.

Мерлин. Схвати ее за руки. Выкрути их. Сделай что-нибудь. По крайней мере, закрой рот».

― Ты понял, Малфой? ― прищурилась она. ― Что бы, какая бы фигня ни происходила между нами, не впутывай в это Гарри и Рона.

― Он сам…

― Не смей так больше делать!

Она отступает. Уходит.

― ** твою мать, ― прорычал Драко, поднимая руку к щеке. ― Он первый начал. Ты что, забыла?

― То, что ты ему говорил, Малфой, ― она нахмурилась еще сильнее, ― отвратительно. Ты нарочно наплевал ему в душу. Спровоцировал его. Как по нотам.

Драко посмотрел на нее, оторвал руку от стены и выпрямился.

― Допустим. Но ведь ты понимаешь, что могло быть гораздо хуже.

Гермиона на мгновение опустила глаза и опять взглянула на него.

― Мне плевать. Это… перешло все границы.

«Врет, — подумал он, — наверняка вздохнула с облегчением».

Потому что Драко знал, что она знает. Он еще много чего мог сказать. И это было бы хуже, чем кулаки, и колени, и локти, и пальцы, впивающиеся в глотки: слова о губах, о ртах, о притягивании за рубашку и возвращенных поцелуях.

Молчание.