Жажду — дайте воды

— Не бойся, я близко. И осторожно. Хорошенько держи ребенка, не урони.

Асуру вдруг вспомнился случай. Парнишкой он еще был. Овцу как-то переправлял через реку. Обхватив ее одной рукой за шею, другой греб. Ушел с головой под воду и плывет, не подумав, что ведь овца-то тоже под водой. И, когда он выбрался на берег, оказалось, что овца конечно же захлебнулась и уже сдохла. Мать ужасно сердилась на него.

— Чтоб тебе пусто было!.. Одну овцу — и не уберег!..

Сейчас у него в руках не овца. Ребенок в руках. И река не та. Река сейчас большая, широкая и, конечно, глубокая. Но теперь-то он держит ребенка как надо — над водой — и, боже упаси, не даст ему захлебнуться. Сейчас к тому же с ним Срапион…

Вспомнив о матери, Асур потеплел душой, радостно подумал, что еще немного, и они пересекут реку, избавятся от преследований и опасности. Он принесет ребенка, отдаст его матери. И станет она растить малыша, как своего. Мальчишка ведь!.. Подрастет, и однажды они вдвоем отправятся и разыщут тот горный склон, где оставили умершую мать ребенка. Разыщут ее останки и предадут земле…

Асур истово рассекал воду и верил, что такой день непременно настанет.

Он поднял малыша еще выше. Вода сама держала их. Асур плыл легко, он был уверен в себе. За свою жизнь столько поплавал в речке близ родного села… Вот только овцы до сих пор жаль… Да ведь несмышленышем был. Потом он не раз переплывал реку. С теленком, к примеру. На другом берегу было хорошее пастбище. Теленок потяжелее, чем малыш. С ребенком легко. Пенящиеся волны помогали Асуру продвигаться вперед.

Чудеса, да и только: проказник-то снова смеется. Выпростал ручонку, лупит ею по воде и смеется! И это вовсе не плохо! Может, этот комочек души и тела чувствует, что вот они и впрямь наконец спасут его?.. Смеется, а!.. Ну и пусть смеется. Вон ведь уж сколько проплакал за свою коротенькую жизнь. Теперь пусть смеется.

Впереди совсем близко отчетливо виделся берег. Чуть пониже от ивовой рощи высилось исполинское ореховое дерево, зеленое-презеленое. Его толстые, переплетенные корни уткнулись в воду. Обнаженные ивовые корни были красные, а у ореха — белые. И все это очень хорошо видно на срезах обрывистого берега. Вода билась о корни, и они отсвечивали красными и белыми бликами.

За прибрежными деревьями над ровной зеленью сада поднимался столбик дыма. Это, наверно, садовник разжег костер и обсыхает, греет промокшие в росе ноги. Жаль, что он не появляется. Может, голос подать?.. Но, пожалуй, не стоит — вот-вот сами доберутся до берега. Оба, и Срапион тоже, благополучно гребут к красно-белым корневищам, которые вон уж совсем недалеко. А ты, малыш, чего смеешься? Проказник! И еще лупишь ручонкой по воде?.. Что ж, смейся! Смейся!..

Срапион плывет слева. Иногда на какой-то миг он уходит под воду, потом выныривает. Видно, что он очень рад. Да и как не радоваться? Ведь наконец спасутся. И малыша своего спасут.

Нога Асура вдруг задела о камень. Значит, уже добрались до мелководья? Он сделал еще два-три рывка и, подняв ребенка в обеих руках, встал на ноги. Под ним было дно. Вода только по грудь. Значит, дальше можно идти. Берег близко, корни орешника тоже. Пройди еще чуть-чуть и хватайся за кривую укрючину корня!..

Вдруг что-то свистнуло прямо над ухом. В воде взбурлил маленький фонтанчик рядом с Асуром — в нос ему ударил.

Срапион закричал:

— Турки, Асур! Скорее!..

Асур невольно оглянулся. На том самом месте, где, перед тем как войти в реку, стояли они, сейчас толпились около десятка конных аскяров и палили им вслед. Вон их пули врезаются в воду, выбрасывая вверх струи вскипающих фонтанчиков. А иные не сразу уходят ко дну. Отскочив от водной глади, они еще раз-другой подпрыгнут на волнах и только потом исчезают.

— Быстро иди под воду! — кричал Срапион. — Ныряй! Под водой пуля не одолеет. — Сказал и сам исчез.

Асур тоже чуть было не нырнул, но вовремя спохватился — вспомнил о ребенке в руках и… об овце, с которой когда-то так неудачно нырнул там, в своей реке. Нет! Сейчас он этой ошибки не повторит. Попробуй только нырни, ребенок вмиг захлебнется.

Асур ускорил шаг. Эй, зачем вы стреляете? Не смейте! Не видите разве, что на руках у меня ребенок?!.. Не видите? Очень даже хорошо видите. Поймите же, окаянные, у меня на руках ребенок! Я не могу нырнуть. Не палите из своих ружей. Вы же убьете его! Девять дней я уберегал малыша. Почище Христовых мук терпел, а сберег. Оставьте хоть этого, пусть живет! Ну что он вам такого сделал, эй, немилосердные? Не стреляйте!..

Срапион показался из воды. Жадно глотнув воздух и крикнув «Ныряй!» — он снова ушел с головой.

А ребенок уже не просто улыбался. Он заливисто гулькал и смеялся, словно свист подпрыгивающих вокруг пуль доставлял ему особое удовольствие.

Асур плотно прижал дитя к груди, подставив пулям спину, чтобы они, не дай бог, не угодили в ребенка.

Стало уже совсем мелко. Срапион тоже шел. Вот он одной рукой ухватился за корни орешника, а другую протянул к Асуру:

— Давай мне ребенка! А сам пригнись. Все уже, конец!..