Жаждущая земля. Три дня в августе

Шаруне, ничего не понимая, смотрит на него, и Вацис объясняет:

— Большая комната теперь пустует, а тебе же все равно.

— А что с маленькой? — любопытствует Шаруне.

Вацис снова потирает ладони.

— Завтра отдыхающие приезжают.

— Кто? — таращит глаза мать.

— Отдыхающие. Муж с женой. Сегодня столковались, им тут нравится.

— Им тут нравится? — Мать никак не может понять Вациса. — Почему именно тут? — Она обводит взглядом двор и, наконец поняв, что к чему, твердо бросает: — Нет! Чужих под свою крышу не пущу!

— Да ведь не за спасибо, маменька! — скороговоркой объясняет Вацис. — И за комнату заплатят, и молоко покупать будут, всякую овощ. Петушки подросли, тоже сгодятся. Ты только подсчитай, маменька!

Но мать не желает подсчитывать. Подумать страшно: и у плиты и в сенях чужие. Нет уж… А как же с Полиной? Ну, Полина — это же… отец только что сказал — это же сноха!

— Хм! — хмыкает Вацис. — Привыкнешь, маменька. Придется привыкнуть, и привыкнешь.

— Мать правду говорит, — подхватывает отец. — Всю жизнь без чужих прожили. А если кого и пускали ночевать, то не за рубль. И кормили как гостя.

— Хм, наверно… Я вот что придумал, папенька: сделаем ремонт, на чердаке еще комнатки две оборудуем… Койки поставим… Ну, хоть по три в каждой комнатке…

— Общежитие устроить собираешься?..

— Хм, некогда мне, спешу!.. — улыбается Вацис и наконец добавляет — твердо, хозяйским тоном: — Так вот, ты, Шаруне, очистишь комнатку, а ты, маменька, приберешь. Завтра я их привезу. Пока!

Нырнув в автомобиль, захлопывает дверцу и, сделав круг по двору, исчезает за воротами.

Долго витает в воздухе запах бензиновой гари, не спеша расползается голубоватый дымок, уныло чернеет помятая шинами трава.

— Тьфу! — обретя дар речи наконец, сплевывает мать. — Чего стоишь столбом, отец! Совсем уж… А Шаруне тоже!.. Когда не надо, готова всем глотку перегрызть, а теперь как воды в рот набрала. Тьфу!

Все стоят, не поднимая друг на друга глаз, словно только что сообща совершили преступление.

— Тьфу! — мать сплевывает в третий раз и уходит в избу.

Отец подходит к Шаруне, вроде хочет ей что-то сказать, но только вздыхает и, шаркая сапогами, бредет в сад, низко опустив голову. Костлявая спина с торчащими лопатками сутулее обычного. Шаруне понимает — она должна найти ласковое слово для отца, побыть с ним, не оставлять его одного. Но она стоит не двигаясь и с ужасом чувствует, как ее покрывает холодная ледяная корка. Не первый день растет, затвердевает эта корка равнодушия ко всему на свете, все меньше в Шаруне тепла, от которого бы растаял лед.

Далеко в поле гудит комбайн. По дороге с рычаньем ползет трактор.

Воскресенье называется…

— Салют, киса!

Шаруне резко оборачивается. Рядом стоят два парня — нахалы с того берега. Парень с цепочкой на шее бренчит на гитаре, а другой, в сомбреро, галантно кланяется, приложив руку к сердцу.

— Мы давно собирались взять приступом твой замок, принцесса. Все не отваживались. Мы думали, его стережет девятиглавый змий, и как только мы подойдем…

Шаруне сердито отворачивается; опять они со своими глупостями!..

— Чего вам?

— Ты сердишься? Мы нанесли тебе оскорбление тогда, не так ли? Падаем на колени и слезно просим — одари нас улыбкой, принцесса.

Шаруне изображает ухмылку.

— Пленительно! Еще разочек…

— Надоело, — Шаруне поворачивает к крыльцу. — Чего вам надо?

— Прекрасная принцесса, нам нужен… Мы не смеем произнести это слово…

Снова бренчат струны, а парень с цепочкой торжественно заявляет:

— Нам нужен лук!

На этот раз Шаруне от души смеется.

— Лук?!

— Всего лишь лук… — униженно говорит парень в сомбреро. — Мы готовим пир, будем жарить шашлыки. Но без лука какой шашлык?

Шаруне заходит в палисадник, где по соседству с георгинами мать сунула и несколько головок луку. Вырывает молодые луковки вместе с перьями.

— Принцесса, мы приглашаем вас к нам.

— А вам не надоело?

Парни, по-видимому, давно не встречали такой несговорчивой девушки. Они растерянны.

— Пробьет час — зеленый лес и озеро запахнут шашлыками! — восклицает парень в сомбреро, а гитарист затягивает:

Если льва мы встретим,
Короля зверей,
Шкуру с него снимем —
Дайте нож скорей…

— До свидания, раскрасавица! — кричат они с луговины, и Шаруне бросает в дрожь — вот бы догнать их, этих разбитных парней, дурачиться с ними целый день, хохотать и веселиться на том берегу, а в сумерках сесть к костру и затянуть песню…

— О-хо-хо! Мы тебя ночью похитим! Где ты спишь? Которое твое окно?

«Правда, где я сплю? — горько думает Шаруне: у меня нет здесь своего окна. «Очисти комнатку…» Этими словами Вацис наглухо заколотил мое окошко».