Жаждущая земля. Три дня в августе

Тересе выходит из красного кирпичного дома и оглядывается — не знает, куда ей теперь свернуть. «Если твой муж не виновен…» Назвал Андрюса мужем, и Тересе промолчала. Бог с ним, все равно ведь ничего не ясно. Куда идти, где правду искать? Сходила бы в волисполком, но кого там найдешь? Воскресенье, дверь на замке. С кем же ей поговорить? Кто даст ей совет?

Понурив голову, бредет она по улице, то и дело задевая прохожих. Рычит грузовик, разбрызгивая лужи; в кузове — люди с винтовками; там же, навострив уши, сидит большой, с теленка, пес. Громыхает телега; на облучке — старик, рядом, закутавшись в платок, сидит женщина с корзиной на коленях, у них за спиной пристроился мальчуган и с любопытством таращит глаза на незнакомый город.

Колокол сзывает прихожан на обедню: ди-лань, ди-лань!

Старик перетягивает кнутом конягу, мальчик обеими руками хватается за грядки.

Ди-лань, ди-лань!

Куда идти! Где искать правду? Ужас как давно не была в костеле — с похорон матери, кажется. Упала на колени, спрятала лицо в ладони. Примоститься бы на скамью в темном углу и сидеть, слушая орган и песнопения… Музыка органа каждый раз невидимыми руками возносила ее, и она плыла над полями, а там, внизу, непременно волновались хлеба или колосилась рожь, пахло тмином и донником или цвела сирень. Так и быть, она пойдет в костел. Вдруг станет легче и она поймет, что к чему…

Высокая каменная ограда костела, кряжистые, почерневшие от старости клены.

Ди-лань, ди-лань! — гудит колокол.

Вся улица, вся площадь напротив костела забиты телегами, санями, бричками. Лошади, привязанные мордами к задкам телег, ржут и фыркают, выщипывая заплесневелый клевер из-под облучка, другие, в нахлобученных на морду мешках, громко жуют сечку. Люди стоят у телег, слоняются по площади, не спеша движутся в сторону костела. Но почему они толпятся у железных ворот?

— Скорей! Привезли! — несется мимо полураздетый городской мальчуган, подзывая рукой приятелей, которые бегут за ним.

Тересе протискивается сквозь толпу, привстает на цыпочки. Ее толкают, отпихивают. Слышно, как всхлипывает женщина, кто-то невнятно причитает.

Наконец спины расступаются, взгляду Тересе открывается мощенная булыжником площадка, посреди которой лежат рядышком трое мужчин. Возле них стоит, ссутулясь, молодая женщина.

— Изверги вы проклятые! — голосит она, сжимая кулаками свои виски. — Мало пристрелить — на кусочки вас изрубить, и того мало. Ах, Юозас, Юозялис мой! За что они тебя, эти…

Женщина подбегает к трупам, пинает одного солдатским сапогом и отскакивает назад, в толпу, запричитав еще страшнее.

У трупов стоят два народных защитника с винтовками и мрачно посматривают на людей, которые, бросив взгляд на трупы, тут же отступают, прячутся за спины и исчезают в дверях костела.

Тересе, оцепенев, смотрит на три тела. Справа лежит безусый паренек. В рубашке, босой, голова откинута назад. Рядом валяется старик. Может, отец паренька? А слева… Тересе вглядывается в перекошенное лицо… Все вокруг начинает кружиться, и если бы не женщина, стоявшая рядом, Тересе не удержалась бы на ногах. Незнакомка берет ее под руку и шепчет:

— Идем отсюда, милая…

Тересе хочет обернуться и увериться в том, что видела, но боится этого перекошенного лица и разбросанных рук… Неужто на самом деле? Или ей показалось?..

Женщина отводит ее в сторонку.

— Узнала их? — тихонько шепчет она. — Не надо, ничего мне не говори, милая, но упаси бог себя выдать. А то заметят и начнут таскать. Молчи, как земля, так оно лучше.

Тересе, поддерживая руками свой большущий живот, медленно бредет по площади, и люди, направляющиеся в костел, расступаются перед ней, как перед святой или прокаженной.

Сани стоят у забора настоятелева огорода. Лошадь она не выпрягала, только привязала вожжи за столб. Гнедко, завидев Тересе, нетерпеливо фыркает. Надо бы ослабить повод, бросить лошади охапку клевера. Но у Тересе нет сил. Она садится на грядки саней, смотрит на землю, усеянную соломинками и конскими яблоками, и раскачивается всем телом. Усталая, измученная…

Из открытой двери костела доносятся гул органа и слова песнопения: «Преклоним колена, все христиане…» А на пустой площади перед оградой молодая женщина пинает солдатским сапогом трупы и просит отомстить за ее Юозаса.

Смиренно к господу взываем
И жертву мессы…

В по-весеннему прозрачном воздухе царит над площадью песня, и горло Тересе сдавливает острая боль…

Она отвязывает вожжи, нукает на лошадь. На тихой и пустынной улице то громко визжат, задевая булыжник, полозья саней, то бесшумно скользят по ледяной корке, сохранившейся у тротуара.

5

Весна не ждала.