Жди меня, когда небо окрасится в розовый

Утро в целом прошло без происшествий и излишних изумлений. Мать и отец продолжали гостить у меня; когда они уедут – по-прежнему было неизвестно. После завтрака вспомнил, что я встречаю Мирай после уроков возле ее школы – старшей школы Нэрвайнд, располагавшейся в центральном районе. Последний урок заканчивался в три часа тридцать пять минут, поэтому времени у меня было целый вагон и маленькая тележка. И я не стал для себя ничего усложнять и просто пошел бродить по улицам. В конце концов, у меня еще было неразрешенное дело, – может, получится поговорить с Адамом.

Я не знал, где его искать, и черт бы ногу сломал, попытавшись ринуться на поиски, да мои ноги неутомимо несли меня по заснеженным улицам города. Снежинки сияли солнечным отблеском, буйно кружась в нежном вихре, заметая всё вокруг. Ветер дышал утренней прохладой, убаюкивая сонные разумы своей заунывной, еле слышимой песней. Хрустел под обувью белый шероховатый палас, который, впрочем, уже давно был нечист. Я шел, не зная куда, влекомый чем-то скрытым от глаз и людских ощущений. То и дело встречал прохожих с угрюмыми и, как ни странно, усталыми взглядами. Однако сам я почему-то казался счастливейшим человеком на земле, преисполненным дикарской энергией, с небывалой уверенностью делавшим каждый свой шаг к чему-то невыразимо особенному, и потому ощущал себя посторонним в этом январском городе.

С одной стороны, я был просто сбит с ног новым миром, в сущности не так сильно отличавшимся от прежнего, и мой энтузиазм в бесцельной прогулке вполне мог объясняться просто непомерным любопытством. С другой же – у меня все-таки имелись определенные цели, которые так или этак, но я обязан был выполнить! Это данный самому себе ультиматум, которому хотелось покорно следовать. Что я и делал. В голове, как и прежде, бурлила сплошная неразборчивая мешанина, и, как бы ветер ни пытался выдуть из меня всю лишнюю тяжесть, с каждой секундой в этот коктейль вводились новые детали. И нельзя было отмахнуться. Клещом вцепилась процессия нескладных мыслей, и, к счастью, она никак не влияла на мои движения, а посему я ни на миг не прекращал идти.

Преодолев таким образом миль пять, ноги привели меня на улицу, где находилось то самое котокафе, в котором я когда-то работал. Пока намеренно медленно проходил мимо него, взгляд мой сквозь стекло пробежал по интерьеру, и тут же всё мое существо захватил один непримечательный клиент. Он был неприметным для всех, кроме меня. Я узнал в нем Адама.

Старый друг мой стоял у кассы и, по всей видимости, заказывал сеанс. Я не мог упустить такую потрясающую возможность и шустро нырнул в помещение. Оно тотчас одарило теплом и едва уловимым чувством домашнего уюта.

Адам поначалу не заметил меня. Я преспокойно подошел к стойке и протянул купюру в двадцать долларов кассиру. Адам удивился и, как мне показалось, чуток ощетинился.

– Ты что тут делаешь? – спросил он, насупившись.

– Надо поговорить. Наедине.

– А если я не хочу? Нет, я не буду…

– Пожалуйста, – попросил я с жалостью, но вместе с тем с упорством в голосе. – Это важно.

Он поскрежетал зубами, поводил глазами то на мое так ненавистное им лицо, то на заманчивые купюры, кричащие о выгодном предложении, и в итоге ответил:

– Ладно, бог с тобой. Всё равно на десять минут заскочил.

Не теряя агрессии, однако пытаясь ее прикрыть, он продефилировал в «комнату наслаждения». Получив одобрение от кассира, я прошел следом.

Мы уселись на паре мягких пуфов, что хорошо контрастировали своим зеленоватым оттенком с малиновым полом. С четырех сторон нас обрамляли светлые стены, на которых в свете слепящих ламп золотились портреты милых и уникальных котов. Как полная противоположность такой яркости, Адам уставился на меня злющим волком, с обидой, будто на предателя. Мое лицо не источало ни капли неприязни – скорее недопонимание.

В атмосфере животной прелести витало напряженное молчание, и, обождав некоторое время, Адам прервал его.

– Чего тебе надо? – процедил он сердито.

– Чего мне надо? – тут же встрепенулся я, пытаясь наскоро сообразить ответ. – Послушай, я… я же заплатил за сеанс. Подумал, может, встретимся, повеселимся, как в старые-добрые?

– Да кто тебя просил? – воскликнул он, едва не вскочив. Я не нашелся, что ответить. Взгляд поник, губы слиплись. Адам, впрочем, чуть умерил пыл: – Ты сам во всём виноват. Поздно спохватился. Тебе ни за что и никогда со мной не подружиться.

– Господи, я просто хочу узнать, как я убил Гарри!

Наконец голос мой перекрикнул Адама. Он удивился, но в его взгляде мерцал и гнев, и доселе не виданное мной отвращение, выраженное кислой улыбкой.

– Ты… ты что, правда, забыл? Да как ты мог, урод пустоголовый?!

– Просто скажи, прошу. Скажи – и можешь уходить. Надолго не оставляю.

Адам чуть подумал, закрыл глаза и глубоко вздохнул.