Жду ответа

Она говорила отрывисто, резко, так странно, что он ощутил неуверенность. Когда ходил расклеивать объявления, воображал, что — в лучшем случае — откликнется пара местных подростков, возможно, какой-нибудь продавец из винного магазина, официантка, любопытный бдительный пенсионер, отщепенец, заинтересованный в вознаграждении. Так обычно бывало.

Поэтому готовность женщины встретиться неприятно смущала.

Возможно, надо быть осторожнее, думал он. Возможно, надо было поразмыслить, прежде чем назначать встречу, придумать легенду для прикрытия.

Все это слишком поздно пришло в голову. Слишком поздно вспомнилось письмо, которое прислал ему Хейден: «Знай, что кто-то следит за тобой. Противно говорить об этом, но, по-моему, тебе грозит реальная опасность», — и теперь он подумал, что не следовало так быстро пренебрегать предупреждением.

Но женщина уже вышла в вестибюль. Она уже оглядывалась, а он стоял там один. Взглянул через плечо на девушку за администраторской стойкой, которая оживленно разговаривала по телефону и абсолютно ничего вокруг не замечала, пока женщина направлялась к нему.

— Майлс Чешир? — сказала она, снова произнеся его имя с легким сомнением, и что тут можно сделать?

Он кивнул, попытался искренне и обезоруживающе улыбнуться.

— Да, — сказал он и неловко переступил с ноги на ногу. — Спасибо, что пришли, — сказал он.

По его предположению, она несколько старше его — где-то от тридцати пяти до сорока, — худая, броская, с высокими скулами, острым носом, гладкими рыжими волосами. Глаза большие, серые, внимательные, не выпученные, но выпуклые, и это нервирует.

Он также сознавал, что выглядит убого в дешевых джинсах и неглаженой рубашке навыпуск, довольно неопрятно; возможно, от него пахнет пивом и съеденной в баре рыбой. С другой стороны, Лидия Барри в слегка лоснящемся черном пальто издает слабый запах цветочных духов, предназначенных для бизнес-леди. Она бросила на него взгляд, окинула с головы до ног, дугой выгнув брови.

Сняла тонкую матерчатую перчатку, протянула руку с мягкой эластичной и очень холодной ладонью. Но именно она содрогнулась, соприкоснувшись с рукой Майлса. Уставилась ему в лицо большими глазами, которые округлились с подозрительностью и враждебностью.

— Поразительно, — сказала она. — Человека с вашего объявления тоже зовут Майлс. — Он увидел, как выпятились ее губы: неприятное воспоминание. — Его зовут Майлс Спейди.

Майлс тупо стоял перед ней.

— Так, — сказал он.

Конечно, к этому следовало приготовиться. Он уже раньше сталкивался с таким псевдонимом, в Миссури — весьма неприятная продуманная шуточка Хейдена, тайная насмешка, сочетание имени Майлса с фамилией их ненавистного отчима, — и в Северной Дакоте, где Хейден даже зарегистрировался в мотеле под именем Майлса Спейди.

Глупо было называть этой женщине свое настоящее имя — дурацкая оплошность. Что теперь делать? Предъявить водительские права, подтвердить свою честность?

— Так, — повторил он.

Почему как следует не подготовился? Почему не оделся немного приличней, почему не затвердил простые объяснения, не полагаясь на импровизацию?

— Собственно, это не настоящее его имя, — сказал Майлс, наконец. Единственное, что смог придумать, и — ах, почему бы и нет? Почему просто не сказать правду? Зачем продолжать уже испорченную игру? — Майлс Спейди… — сказал он. — Это псевдоним; он постоянно так делает. Часто пользуется именами знакомых. Майлс — мое имя, а Спейди — фамилия нашего отчима. По-моему, шутка.

— Шутка, — сказала она. Глаза задержались на его лице, выражение дрогнуло, когда мысли, видимо, пришли в порядок.

— Вы его родственник, — сказала она. — Вижу сходство.

Так.

Он опешил. Странное ощущение через столько лет.

За все годы, в течение которых он показывал старое фото Хейдена, никто никогда не улавливал этой связи. Он онемел на время, а потом возникло очередное небольшое, но навязчивое сомнение.

Они близнецы — сходство явно имеется, — так почему ж его кто-то заметил лишь через столько лет? Майлс предполагал, что повзрослел иначе, чем Хейден, — набрал вес, лицо огрубело, обрюзгло, — и все-таки ему было немного обидно, что никто не связывает его собственный облик с мальчиком на листке объявления.

Поэтому он испытал облегчение, даже утешился, услыхав от нее слово «сходство». Будто его тело обрело плоть впервые… уже даже не помнится, с каких пор.

Майлс выпустил из груди воздух.

— Он мой брат, — сказал он, наконец, чувствуя освобождение, избавление. — Я давно его разыскиваю.

— Понятно, — сказала Лидия Барри. Разглядывала его, враждебность несколько рассеялась. Заправила прядь волос за ухо и закрыла глаза, словно погрузилась в медитацию. — Тогда, Майлс, по-моему, у нас с вами есть кое-что общее. Я его тоже давно ищу.

Он одинок: вот что Майлс сказал себе позже, когда забеспокоился, что надо было быть осторожнее, уклончивее. Он одинок, устал, потерял ориентацию, по горло сыт глупыми играми, и какое это имеет значение? Какое имеет значение?

Они сидели в баре отеля «Маккензи», он снова пил пиво, а Лидия Барри джин с тоником, и он ей все рассказал.

Ну, почти все.