Жеймовочка

Картину снимала Надежда Кошеверова, молодой режиссер, после «Золушки» ушедшая в поточное производство сказок («Старая, старая сказка», «Тень», «Ослиная шкура», «Соловей», «Каин XVIII» и другие), оно и понятно, после того как предыдущий ее фильм «Галя» запретили к показу, ей, очевидно, расхотелось реализма как жанра. А что за люди на площадке? Второй режиссер Михаил Шапиро оказывается супругом родственницы Троцкого Жанны Гаузнер. Художник Николай Акимов — ученик белоэмигранта Юрия Анненкова. Композитор Антонио Спадавеккиа — итальянец. Янина Жеймо — полька, родилась в польском тогда городе Волковыск (ныне Гродненская область, Беларусь). «Король» Эраст Гарин — ученик расстрелянного Мейерхольда. Кстати, когда снимался фильм, Гарин еще этого факта не знал, и в его семье держали к возвращению режиссера из заключения специальную шкатулочку с деньгами. Фаина Раневская — подруга Анны Ахматовой, на днях отстраненная от роли в фильме «Иван Грозный», позже тоже запрещенном. «Принц» Алексей Консовский из семьи врагов народа, его отец и брат расстреляны. «Лесничий» Меркурьев в родстве с вышеупомянутым Мейерхольдом. Даже и сам автор сценария Евгений Шварц числится в друзьях репрессированных Заболоцкого и Олейникова. Все они были люди дореволюционного производства. Они еще помнили «те времена» и запах свободы.

С Николаем Черкасовым в «Горячих денечках»

Это отмечали все, кто знал Жеймо. Чем-то исключительно несоветским веет от Янины Болеславовны. Чем-то вроде дореволюционных духов «Любимый букет императрицы». В чем же тут дело? Может, произношение слов? Сейчас-то так уже и не разговаривают. Разве что телеведущий Виталий Вульф где-то набрался той самой дореволюционной интонации, которая диктовала ему произносить слово «дядя» через букву «з». «Ее дзя-дзя, — рассказывал Вульф, — был знаменитый артист цирка…», и звучит это исключительно аристократично и очень дореволюционно. Про Жеймо, которую фильм «Золушка» поставил в один ряд с самыми яркими звездами экрана, Вульф рассказывал много и любовно, читая ее судьбу, как по открытой ладони. Прочий же актерский состав фильма был из людей, которых с успехом можно было отнести к недобитой интеллигенции самого неблагонадежного происхождения. Все они произносили дядю через «з» — акцент, за который в 37-м без разговоров провожали на небеса. Раневская, Гарин, Шварц… Это были люди, лишенные лакейства, присущего добропорядочным советским гражданам. Редкие птицы, волей случая собравшиеся вместе. Раневская, помнится, потеряла там на площадке свое кольцо, объявив, что сия драгоценность стоит дороже, чем весь съемочный балаган вместе с городской площадью (дело было в Риге). «Хераст, ты — хам!» — кричала она Эрасту Гарину, по ее мнению, явившемуся не в том виде, в котором прилично стоять перед женщиной взрослому мужчине. Кажется, она даже наградила Эраста пощечиной, впрочем, лишенной натуральности. Рассказывают, что обидевшийся Гарин направился в ближайшую пивную как был, в костюме Короля волшебного королевства, где не замедлил напиться в хлам, выкрикивая «Господа, кто желает чокнуться с королем?!» Рассказывали, что глава волшебного государства в исполнении Эраста Гарина пришелся не по душе киночиновникам. Артист вспоминал, как его вызвал к себе директор киностудии «Ленфильм» и недовольно заявил: «Вы играете не настоящего короля! В жизни таких не бывает!» «Но так как „Золушка“ к тому времени была снята на восемьдесят процентов, усилия руководства, направленные на превращение ее в шишкинское „Утро в сосновом лесу“, не дали результатов. Картина вышла на экран и даже доставила некоторую радость не только детям», — пишет в воспоминаниях Гарин. Понятное дело, разлагали, как могли, советский строй контрреволюционные недобитки.

Слава упала на Янину Жеймо с такой силой, какой не ожидали и сами постановщики. «В тот же год, в июне, я увидел Янину на улице в Ленинграде, — вспоминал сценарист картины Евгений Шварц. — Пыльно, около шести вечера, Невский проспект полон прохожими. Яничка, маленькая, в большой соломенной шляпе, просвечивающей на солнце, в белом платье с кружевцами. Посреди нашего разговора начинает оглядываться растерянно. И я замечаю в священном ужасе, что окружила нас толпа. И какая — тихая, добрая. Даже благоговейная. Существо из иного, праздничного мира — Золушка вдруг оказалась тут, на улице. „Ножки, ножки какие!“ — простонала десятиклассница с учебниками, а подруга ее кивнула головой как зачарованная… Фильм и героиню надолго и крепко полюбил зритель».