Желая дракона

Его руки скользят по моим бокам и крепко сжимают мои бедра. Он проводит языком по линии моего живота, заставляя всю мою кожу подпрыгивать, заставляя мои щеки вспыхивать, останавливаясь прямо над моим курчавым холмиком. Он смотрит на меня и усмехается. — Но кому нужно быть скромным, когда я великолепен?

А затем его толстые пальцы умело разводят мои нижние губы, а его костяшки проходят мимо моего опухшего центра удовольствия.

— НГНХА! — это то, что я кричу.

Халки громко мурлычет и дразнит меня пальцами по внутренностям, растягивая меня, проверяя, что-то ища.

— Интересно, — удается ему сказать сквозь дребезжащий звук, который издают его грудь и горло, его веки опускаются так, что у меня бешено колотится сердце, — если ты такая, как говорят женщины-драконы, и у тебя есть особое сладкое местечко, спрятанное в твоем отверстии.

Отверстии? Я качаю головой, чтобы очистить образ змеи с откинутым назад хвостом и открытым люком — той, которая изгоняет и впитывает в себя размножающийся материал, а также пустоту меловых отходов. Грубо. Я качаю головой сильнее.

Глаза Халки встречаются с моими, и на мгновение он выглядит удрученным. Если бы он был в форме дракона, это могло бы происходить буквально, когда его настоящая оборка сдулась при моем ответе.

— Не ты, — говорю я ему. — Я представляла змею — не важно. Да, у меня есть золотая середина, и если ты продолжишь делать то, что делаешь, то ее найдешь.

Халки поднимается надо мной, его дыхание обтекает мою щеку, прежде чем он опускает подбородок и проводит языком по моему горлу, явно довольный этой новостью.

Его пальцы продолжают кружить во мне, медленно и слепо, доставляя удовольствие, но чуть в стороне от центра, где его внимание лучше всего обслужило бы мое тело.

— Представь, что ты целишься в мой пупок.

Я тяжело дышу, чувствуя влажность во рту. О моя Венера, у меня слюни текут? Проведя по лицу тыльной стороной запястья, я возвращаю руку ему на плечо, где она лежала, разминая и впиваясь ногтями в его мышцы.

— Твой что? — спрашивает он.

Мне нужно время, чтобы понять, о чем он спрашивает.

Мой пупок. У него его нет; он не знает, что это такое.

Неуклюжей рукой я протискиваюсь между нами и касаюсь углубления на животе.

— Хм, мне было интересно, что это за рана на животе, — бормочет он. — Я спрошу тебя об этом позже. А пока…

Его палец скользит по передней стенке моего влагалища с терпением и любопытством. Он шепчет прикосновение к области, из-за которой мое тело сковывается, как будто меня ударила молния.

— Я так доволен: я думаю, что нашел это для тебя, — выдыхает он, и его урчание становится все сильнее, поскольку он продолжает выводить из моего возбужденного организма еще больше дрожи, пота, судорожных дерганий, заставляя меня кончить для него — и он не останавливается, когда впервые ломает мое тело.

Он продолжает гладить найденное волшебное место, как будто оно принесет ему дополнительное сокровище, если он вывернет его наизнанку и вытряхнет из него все к чертовой матери.

Он почти так и поступает.

Использует два пальца, чтобы коснуться чувствительной области, заставляя меня приглушить крик, когда я дрожу от матки до пальцев ног. Давление нарастает, нарастает и нарастает — пока я не чувствую, как жидкость пульсирует из меня в такт моим конвульсиям.

Мгновенно я хлопаю себя по бедрам, униженная.

— Это не моча, — быстро говорю я. — Я слышала об этом. Это…

— Я знаю, — говорит Халки, и по шипящему удовлетворению в его глазах, когда он с гордостью вынимает пальцы и начинает их лизать, я понимаю, что мои непроизвольные брызги возбуждения его совсем не отпугнули.

Фактически, он явно горд и доволен.

Это странно захватывающе.

Мои запреты уменьшаются еще больше.

Он сдвигается, и его член проливает след горячей жирной жидкости через бедро. Я напряжена, думая, что он так разволновался после того, как доставил мне удовольствие, что спонтанно кончил, и это будет концом нашей сессии, так как я часто слышала ужасные жалобы от моих соплеменников: это напрасно потраченные дети, которые только что пролились! Но Халки снова сдвигается, нежно трахая меня, и его член продолжает обильно течь, и он совершенно не беспокоится. Напряженность и потребность в его глазах — это не взгляд мужчины, который еще не удовлетворен, и, если он кончает, он делает это не рывками; он истекает. Когда я протягиваю руку между нами и касаюсь ее, жидкость становится скользкой и густеет на моем пальце, как варенье, липкая и, когда осмеливаюсь поднести ее ко рту, нахожу ее сладкой.

— Пылающий огонь, — задыхается Халки.

Мой взгляд летит к нему.

Его глаза широко раскрыты, когда он смотрит на меня.

— Ты самая соблазнительная женщина.

Мои щеки пылают, и изо всех сил стараюсь не согнуться и не отвести взгляд, но я польщена его похвалой, особенно когда мне было всего лишь любопытно, а не стремилась быть соблазнительной. В том, чтобы меня считали желанной, есть что-то невероятно мощное, особенно когда я остаюсь сама собой.