Желая дракона

Я закрываю рот рукой, чтобы заглушить неловкий стон, который издаю в ответ.

Он приподнимает мое платье. Игнорирует мой крик.

— Я не думаю, что что-то мягче твоего лона, — сообщает мне Халки, делясь своим мнением так невинно, что это кажется особенно смазанным, когда он засовывает палец между моих бедер и погружается в меня.

Мои соплеменники милостиво исчезают, когда мой мужчина-дракон насилует меня до туалета, а затем до бани, где он берет меня так сильно, что заставляет кричать — и никто не мешает нам делать дальнейшие предложения.

Возможно, это как-то связано с дрожащим до костей рычанием Халки.

— И ты бы променяла это…

Баня трясется на фундаменте от силы его толчка — и мой стон звучит громко, мучительно и похотливо.

— …из-за простой пряжи?

Ясно, что мой дракон никогда не касался шерсти Кивиут. Но он высказал свою точку зрения. Даже ради Кивиута он убедил меня не торговать им.

…Не то, чтобы я действительно стала бы. И примерно на полпути к наказывающему толчку, который заставляет меня почти петь для него, я уверяю его в этом факте.

Его ответная ухмылка говорит мне, что он знал, что я все время его только подстрекала.

Он изводит меня до тех пор, пока я едва могу вспомнить свое имя. Его, однако, я никогда не теряю способности стонать.

Когда я одеваюсь (а Халки более или менее одет в набедренную повязку), мы выходим из бани и направляемся в центр нашей деревни, где все занимаются повседневными делами. Делами, которыми я пренебрегала. Я с беспокойством оглядываюсь по сторонам.

— Как поживает наш бездельник ягненок?

Фенна фыркает.

— Что ты имеешь в виду под своим ягненком? С каждым кормлением эта маленькая штучка расширяется все больше и больше. Скоро это будет толстый, испорченный клубок шерсти.

— Хорошо! — с облегчением говорю я.

— Сиротская мать все еще производит молоко? — с надеждой спрашивает Халки.

Он не мог перестать говорить об этом. Ну, это не совсем так. Точнее было бы сказать, что когда он не прижимает меня и не врезается в меня достаточно сильно, чтобы я ослепла, и когда он не тащит меня на себе и не убеждает меня ехать на нем быстрее, тогда он говорит о еде.

Разведение и питание. Они кажутся главными побуждениями дракона.

Конечно, еда и секс не исключают друг друга. Я усвоила этот урок хорошо и основательно.

Мечтательный вздох перехватывает мое горло, когда Халки резко смотрит на меня, его глаза горячее, чем минуту назад. Как будто он может прочитать поворот моих мыслей.

— Вот, дракон, — говорит Фенна, подходя к нам и сунув ему в руки глиняный кувшин. — Овечье молоко. Еще теплое.

Халки осторожно использует когтистые, в основном человеческие пальцы, чтобы приподнять глиняную крышку и заглянуть внутрь.

— О-о-о, спасибо, — бормочет он.

Затем он подносит кувшин ко рту и наклоняет его, как будто это сладкая медовуха, а не молоко.

Когда он проводит языком до упора в перевернутый пустой кувшин, Фенна гримасничает.

— Это была моя керамика, но ты можешь оставить ее себе.

Халки издает признательный звук и закрывает кувшин крышкой, прежде чем провести языком по верхней губе, чтобы убрать молочные усы.

— Ты очень добра.

Фенна фыркает и смотрит на кувшин, который он вылизывал языком.

— Ага. Вы, драконы, в последнее время очень часто пробуждаете во мне доброту, — ворчит она к концу своего заявления, а затем разворачивается и уходит.

— Спасибо, что позаботилась о ягненке! — морщась, кричу я ей вслед.

— Не важно! — кричит она в ответ.

— Мы будем тебе должны! — кричу я.

— Она может взять следующего дракона-холостяка, которого мы встретим, — предлагает Халки.

Он смотрит на меня и указывает на кувшин, который держал за ручку в другой руке.

— Мне жаль, что я сначала не подумал о тебе. Хочешь?

Я сдерживаю улыбку.

— Немного поздно спрашивать.

Когда он начинает выглядеть пристыженным, я похлопываю его по чешуйчатому, широкому плечу.

— Все в порядке, я просто дразню. Я выросла, всю жизнь питаясь овечьим молоком. Я рада, что тебе это нравится.

Я смотрю вокруг, покусывая губы.

— Где твои братья? — спрашиваю я его уголком рта.

Халки смотрит на наше племя с превосходным видом.

— Не хватает двух сестер клана.

Затем он усмехается.

— Они должно быть спарились с ними.

— Что, — говорю я с выпученными глазами, потому что я даже не заметила, что мне не хватает женщин из племени.

Я должна снова просмотреть всех, чтобы увидеть, каких двоих нет.

Засницы нигде не видно… и ни Вестры, ни гуся Ингрид. О нет…

— Я собираюсь поохотиться, — объявляет Халки. — Хохлатый Мерлин может пройти всю лихорадку без еды, но я бы предпочел поохотиться в такие периоды, когда я не чувствую себя настолько безумным от спаривания. В настоящее время я насытился.

Я фыркаю.

— Ты должно быть, зверь.