Желаю нам тысячи гроз

Одно время Кьяра кричала, рыдала, иногда даже отказывалась верить в реальность. Ее Макс, ее половинка, предал ее, да еще именно в тот период жизни, когда она была наиболее уязвима. Потом эти преждевременные роды, появившийся в доме младенец, забегавшие к ним друзья, Лу, за которой надо было приглядывать… В конце концов она сжала зубы, опустила глаза и, хотя у нее не раз мелькала мысль об уходе, смирилась. Она была не в том состоянии, чтобы принимать кардинальные решения, главным оставался крошечный младенец, которого следовало как можно лучше принять в этом мире.

Иногда, когда Макс и Кьяра оставались наедине, случались жуткие сцены: Кьяра требовала от мужа подробностей, Макс всегда отвечал категорическим отказом, прикрываясь тем, что это для ее же блага. Он просил жену никому не рассказывать. Это был случайный взбрык, ошибка, в конечном счете не имеющая никакого значения. В любом случае ничего такого, из-за чего стоило бы ставить под удар их отношения. Ничтожный пустяк по сравнению с тем, что они выстроили. Да, только молчание, главное – ничего не говорить близким, семье, иначе будет пройдена точка невозврата. Ведь она же этого не хочет? Может, и не хотела. Скорее всего…

Сама Кьяра уже ничего не знала наверняка, она абсолютно вымоталась, и физически, и морально. И потом, у окружающих сложилось о них определенное представление, очень не хотелось его портить, ведь они идеальная пара, «таких семей, как ваша, больше нет!», о такой семейной жизни можно только мечтать, ни единого облачка на небосклоне. А если эта история всплывет, готовься к жалостливым взглядам, и уже не будет никакой возможности все исправить. Что ж, выбираем недосказанность, подавленный гнев, который кипит в груди, выворачивает наизнанку, выедает тебя изнутри. Любовь к детям, привычный быт и непреодолимый страх увидеть, как рушится прежняя, столь ценимая обоими жизнь, берут верх над всем остальным.

И потому Кьяра продолжала молчать обо всем, что ее мучило. Ей ужасно не хватало матери. Ее отсутствие пропитывало необъятное пространство. Вот матери она могла бы довериться, все рассказать.

Отправляя в мусорное ведро очередной подгузник, перебирая ставшие слишком маленькими ползунки, Кьяра продолжала размышлять. Она надеялась, что сумеет простить. Она хотела бы уверить в этом Макса, смотревшего на нее с тоской, сказать, что все осталось в прошлом и забыто. Может, если они заживут в прежнем ритме, то со временем гармония вернется? Может, если изображать счастье, то рано или поздно это счастье снова укрепит связывающие их нити?

Больше всего ее тревожила поселившаяся в ней новая горечь, раздражение, которое раньше было ей незнакомо. Кьяра могла становиться злой, и это совсем ей не нравилось. Дурно поступил Макс, а отразилось это на ней.

После возвращения из роддома она чувствовала себя словно оторванной от земли, словно в ушедшей далеко в море лодке. Время текло совсем не так, как в оставленном ею мире. И все же она держалась, улыбалась, приглашала на ужины родственников мужа, смеялась над шутками отца или предоставляла приют вернувшемуся из очередного путешествия Манолю. Она разглядывала накапливающиеся подарки, которые им преподносили на рождение малыша, заказывала и рассылала уведомления о его появлении на свет. Оказалось, не так уж сложно жить в шорах, забросив куда подальше карточку со списком желаний и загнав в строгие рамки собственные мысли.

Когда Макс устроил ей сюрприз, заявив, что похищает ее на выходные и увозит на остров Ре (это случилось через шесть месяцев после рождения Сезара), Кьяра едва отреагировала.

– А дети?

– Я все устроил! Отвезем их к моим родителям. Я сам всем займусь и соберу их сумки.

Она поплыла по течению, только дала инструкции по уходу Розе и Анри. Расписание кормлений и сна, пропорции воды и молочной смеси на бутылочку и прочее.

– Дорогая, полагаю, я справлюсь! – развеселилась Роза, разглядывая многочисленные стикеры, наклеенные на содержимое сумки с вещами Сезара.

Едва они приехали в снятое жилье, Кьяра, умиравшая от недосыпа, пренебрегла океаном, мечтая только добраться до кровати. Зато Макс развил бурную деятельность. У него было тяжело на сердце из-за того, что он разочаровал Кьяру. Он очень сожалел об этом, хотя и все время преуменьшал значение случившегося, торгуясь с собственной совестью. Макс хотел вновь обрести ту, которую встретил в день «почти бури» и на которой женился в день грозы, ту, которую любил и чьим присутствием в своей жизни так дорожил. Он решил, что, если приложить достаточно усилий, все снова станет как было, поэтому, воспользовавшись послеполуденным сном жены, не жалел энергии, чтобы привести в исполнение свой план. Он исчез, положив рядом с Кьярой описание первого задания. Несколько дней он готовился к задуманной игре: квесту, в котором инструкции будут припрятаны в разных помещениях домика, снятого специально, чтобы они могли отрешиться от всего на свете.