Желаю нам тысячи гроз

Когда паром причаливает к Бэттери-парку, Эф-Икс исчезает со скоростью света, Кьяра спрыгивает на набережную и начинает прокладывать себе путь сквозь толпу туристов, направляясь к ближайшей стоянке такси. Макс следует за ней.

– Что ты собираешься делать? – окликает ее Макс, ускоряя шаг.

– Вообще? Или в данный момент? – отвечает она, не обернувшись.

– Кьяра, пожалуйста…

Она делает знак водителю, который включает счетчик и меняет цвет бортового огонька.

– Я еду на Кони-Айленд. Coney Island, please.

– Что? – бормочет Макс.

– На Кони-Айленд, – повторяет она, открывая дверцу и забираясь в такси.

– Мы могли бы поговорить?

– У меня нет желания разговаривать. Ты оглох? Я хочу посмотреть, как выглядит Кони-Айленд.

Кьяра повторяет указание водителю, которому уже сигналят со всех сторон, так что ему не терпится влиться в общее движение.

– А я? Мне-то что делать?

– Ты уже большой мальчик, разве нет? Найдешь чем заняться. Отойди.

На тротуаре Макс мгновение колеблется, потом обходит машину и забирается внутрь через противоположную заднюю дверцу.

– Что ты вытворяешь?

– Мы поедем туда и поговорим!

– Я не хочу! У тебя уши заложило?

Шофер в зеркало заднего вида бросает на пассажиров встревоженный взгляд.

– A problem, madam?

– No problem[33], – заверяет Макс.

Остановившись на красный свет, шофер поворачивается к Кьяре:

– Do you want me to kick this jerk out?

– No… Thank you, sir[34].

– Спасибо, – лепечет Макс, который сейчас напоминает мальчишку лет шести-семи.

– Если я не бросила тебя на улице, это еще не значит, что я хочу слышать твой голос.

На протяжении всего пути до Брайтон-Бич Кьяра игнорирует Макса. Она заводит разговор с водителем, который советует ей сначала прогуляться по улицам Маленькой Одессы, русскоязычного района, а потом уже выйти на авеню, ведущую к известному во всех концах света Луна-парку, который считается одной из визитных карточек Нью-Йорка.

Оказавшись на месте, Кьяра с головой погружается в эту атмосферу, завороженная тем, насколько здешняя обстановка отличается от всего виденного ею прежде. На улице женщины и мужчины преклонного возраста наслаждаются солнечными лучами. Они сидят на складных походных табуретках, прислонившись спиной к стене дома, и болтают, провожая взглядом каждого, кто проходит мимо них. Повсюду слышна славянская речь, заменившая здесь язык дядюшки Сэма. За ними насколько хватает глаз простирается Атлантический океан, а на пляже нежатся многочисленные купальщики.

– Я и не знал, что в Нью-Йорке есть пляж, – говорит Макс.

– Я тоже, – откликается Кьяра, забыв про свой обет молчания.

Макс пытается выдавить робкую улыбку.

– Хочешь пройти там?

Кьяра кивает и выходит на набережную Ригельмана, ведущую к парку аттракционов. Они идут по дощатому променаду. Вдоль него установлены темно-синие скамейки и разноцветные бочонки-урны. С обеих сторон высятся фонари, придавая всему окружающему сходство со взлетно-посадочной полосой.

– Я не знаю, что сказать, – признается Макс, идя с ней рядом.

– Ты хочешь поговорить, но не знаешь, что сказать?

– Это очень и очень нелегко…

Когда Макс и Кьяра проходят мимо расположенных вдоль променада спортивных площадок – баскетбольной, гандбольной или для пляжного волейбола, то делают вид, что увлеченно следят за каждой разворачивающейся там игрой.

– А ты не говорила, что хочешь побывать в этом месте.

– Я просто назвала водителю первое попавшееся. В конце концов, почему бы нет?

– Конечно, почему бы нет. Что там у тебя в путеводителе?

Кьяра тут же меняет топор войны на карманный справочник и открывает страницу с описанием Брайтон-Бич.

– Похоже, красивее всего здесь становится с наступлением темноты. Что ж, отлично.

По мере того как они приближаются к парку, карусели становятся все больше и вырастают до неимоверных размеров, а когда солнце близится к закату, загораются огни аттракционов, создавая совершенно особую атмосферу.

– От такого количества неона чувствуешь себя в другом мире! – бросает ошеломленный Макс.

– В мире, где делают вложения в недвижимость за спиной у жены, ты это хочешь сказать?

Не дожидаясь ответа, Кьяра подходит к игровому стенду, откуда выскакивают пластиковые кроты, которых тут же расплющивают огромные пенопластовые молоты.

– Иди сюда! Сыграем разок!

Спустя несколько минут Кьяра, выложившаяся по полной и победившая во всех трех раундах, немного расслабляется.

– Я от этих игр проголодалась! – заявляет она с ходу.

– Чего бы тебе хотелось?

– Хот-дога на одной из этих скамеек, само собой.

– Съесть хот-дог в Луна-парке на Кони-Айленде и умереть, – возглашает Макс, направляясь к ларьку с мигающей неоновой вывеской.