Желание

– Ты хорошо провел… – начинаю я, но тут же замолкаю, потому что знаю, как прошли его выходные. Он провел их при Дворе вампиров вместе со своими родителями, так что надо думать, не очень хорошо.

Незаконченное предложение продолжает висеть между нами, ожидая, чтобы я закончила его или чтобы он сгладил возникшую шероховатость.

Но он ничего не сглаживает уже несколько недель – с тех самых пор, как были разорваны узы нашего сопряжения, и я вдруг начинаю так нервничать, что вообще не могу придумать, что сказать. Ничего, что можно было бы сказать этому парню, который прежде был моей парой.

Как же мне от этого тошно.

Что же с нами произошло? Куда подевались все наши разговоры ни о чем и обо всем? Куда подевались все наши чувства?

Не могли же они просто взять и исчезнуть, не так ли? Не может быть, чтобы они существовали только благодаря узам сопряжения. Некоторые из них не могли не быть настоящими – это относится к нам обоим.

Я знаю, мои чувства были настоящими. Иначе мое сердце не разрывалось бы при мысли обо всем том, что мы потеряли. Я сказала Хадсону, что хочу дать узам нашего сопряжения шанс, и говорила это серьезно. Но это не значит, что я не оплакиваю отношения с Джексоном. И не жалею, что мы не можем быть хотя бы друзьями.

«Что же с нами произошло?» – опять думаю я и тут же застываю, осознав, что произнесла это вслух.

Лицо Джексона закрывается еще больше – я думала, такое невозможно, если учесть, как он выглядел с тех пор, как я увидела его на другом берегу озера – и на минуту мне кажется, что он не только не ответит, но к тому же еще и уйдет.

Я его не виню. Мы оба лезем из кожи вон, делая вид, будто все идет более или менее нормально, так что это жесть, что я вдруг отчебучила такое.

Но он не уходит и не игнорирует мои слова. Вместо этого он смотрит на меня этими своими темными глазами, которые сейчас отнюдь не холодны, и отвечает:

– Слишком многое.

Глава 38. Данные обещания, нарушенные обещания

Мне не хочется этого признавать, но он прав. Случилось слишком многое, чтобы все между нами могло быть нормально – как сейчас, так, наверное, и в будущем. Да, это жесть, но я испытываю облегчение, когда он говорит об этом… что бы ни произошло потом.

– Что мы будем делать? – спрашиваю я, когда мы опять трогаемся в путь.

– То же, что и всегда, – отвечает Джексон. – Все, что необходимо, чтобы выжить.

– Не уверена, что это того стоит. – Мой разум бурлит, пока я пытаюсь придумать такую тему для обсуждения, которая не касалась бы наших отношений. Что-нибудь нейтральное, что-нибудь такое, о чем могут говорить расставшиеся партнеры, остающиеся друзьями. И останавливаюсь вот на чем: – По магической истории у меня накопилось столько несделанной работы, что выжить будет не очень-то легко.

Я жду, затаив дыхание. Пойдет ли Джексон мне навстречу? Есть ли шанс, что мы останемся друзьями?

Он отвечает не сразу, и какое-то время я слышу только один звук – звук наших шагов. Молчание затягивается, и в конце концов мне приходится выдохнуть воздух, и мои плечи никнут из-за горечи всего того, что произошло. Из-за того, чем мы были и чем стали.

Но тут Джексон искоса смотрит на меня и спрашивает:

– Значит, этот предмет все еще напрягает тебя?

– Да, я знаю. Поверь мне, я понимаю, каким нелепым это кажется со стороны – закопаться в истории. Ведь мне вроде бы надо только читать и запоминать. Но на самом деле все куда труднее, потому что мы должны проанализировать все эти примеры и высказать свое мнение, а я понятия не имею, что о них думать, не говоря уже о том, что об этом писать.

– Полагаю, тяжело погружаться в тысячи лет истории, ничего о ней не зная, – говорит он.

– Дело не в этом. – Я с досадой всплескиваю руками. – Я знаю основные факты исторических событий – например, я знаю о Салемских ведовских процессах, – но новая версия этих событий, которую здесь преподают, так отличается от всего того, что я учила раньше, что мне трудно уложить это в голове.

Джексон сочувственно хмыкает.

– Да, похоже, это напряг.

– И еще какой. Узнавать, что то, что я считала фактом, на самом деле лишь мнение одной из сторон… – Жестом я показываю, как у меня взрывается мозг. – Это еще хуже, чем физика полетов, а она та еще жесть.

Джексон бросает на меня косой взгляд.

– Зря ты так сдерживаешься, Грейс. Тебе стоило бы сказать мне, что ты чувствуешь на самом деле.

– Надо же, какие мы саркастичные. – Я показываю ему язык. – Выкуси.

– Вообще-то я не против. – Он подается вперед, оскаливает свои клыки, и я смеюсь. И отталкиваю его.

Но на секунду все ужасное будто куда-то уходит, и все становится как прежде.

Должно быть, Джексон чувствует то же самое, поскольку он спрашивает:

– Какое мороженое вампиры любят больше всего?

На сей раз уже я бросаю на него косой взгляд.

– Кровяной шербет?

Он смеется.

– Хорошая догадка, но нет. – Он делает паузу, затем говорит: – Вен-ильное.

Это лажа – та-а-кая лажа, – но на мгновение мне кажется, что Джексон стал прежним, и он так горд собой, что я не могу не рассмеяться.