Желание #5

– Нет! – возмущаюсь я, опуская бокал на стол с таким звучным «дзынь», что тут же опасаюсь за их сохранность. И стола, и бокала, и смузи в последнем. – Хочу сказать, что ты не прав!

Он вскидывает брови вверх, но от своего занятия не отрывается.

– Если хочешь, говори. Я тебя слушаю.

Это сарказм или показалось? В всяком случае, приободренная таким началом, вспоминаю все собственные доводы, которые придумала ночью:

– Я целиком и полностью согласна с правилом насчет уборки и мытья посуды, и с тем, чтобы не приглашать никого в гости. Потому что это твоя квартира, и это напрямую касается тебя и твоего комфорта. Но я совершенно против правила, где должна возвращаться к какому-то определенному времени. Потому что это уже касается меня и только меня. Моей личной жизни, которая тебя не касается.

Выдыхаю, как после выныривания из-под воды. Я все сказала, и это было не так уж сложно.

– Почему не касается? – интересуется Ник. – Ты со мной живешь.

– Не с тобой, а в твоей квартире, – поправляю я.

– Все и всё в моей квартире меня касается. И я за тебя в ответе.

– Угу. Слоник, которого ты приручил. Омельчин, ты сам себя слышишь? П-ф-ф.

Ник оставляет миску со смесью в сторону, его взгляд тяжелеет.

– Елизавета, ты не забыла, о чем говорила мне? Про учебу и большую мечту. Прошла всего неделя, а ты снимаешь парней, и мы сейчас не про фотографии.

– Нет, не забыла, – заявляю я, хотя моя выдержка вот-вот лопнет.

Становится совестно. Всего на мгновение. Потому что мне действительно стоит думать исключительно об учебе. Но я же не виновата, что встретила Влада именно сейчас, не через полгода, а в день своего прилета в Москву.

– Я учусь, – продолжаю, – а еще работаю, знаешь ли. Снимаю парней и девушек, но не в том смысле. На что я, по-твоему, всю неделю покупаю продукты? Но мы уже однажды выяснили, что ты мне не отчим, и не брат, чтобы интересоваться моей личной жизнью.

– Значит, личная жизнь? – уточняет Ник.

– Да, – киваю я. – Поэтому я хочу, чтобы ты отменил дурацкое правило про девять часов!

Он как ни в чем не бывало достает сковороду из кухонного ящика, ставит ее на большой огонь и выливает на нее смесь для омлета.

– Мне нужен достаточно веский аргумент, чтобы его отменить.

Что?!

– Аргумент?

– Да. Если ты будешь возвращаться поздно, то не сможешь хорошо учиться. Поэтому либо бросишь учебу, либо тебя выгонят из группы. И прощай мечта.

Внутри меня неприятно холодеет, потому что братец озвучивает мой самый-самый страх. Но я тут же отгоняю подобные мысли прочь. Нельзя же все время бояться: так ничего и не сделаешь. Поэтому меня все больше бесит этот разговор и непробиваемость Омельчина. Тем более что пока я злюсь, он как ни в чем ни бывало обжаривает омлет с двух сторон.

Аромат такой, что даже гордость не позволяет отказаться. Так что я подтягиваю к себе одну из тарелок, которые он ставит на стол.

Первый кусочек омлета тает во рту, и я довольно жмурюсь.

– Вкусно? – спрашивает Омельчин.

– Очень. Где ты научился так готовить?

– Когда живешь один, приходится полагаться на себя.

Мы молча жуем какой-то время, и я с тоской понимаю, что когда-то мечтала именно о таких домашних завтраках. Но то время было и прошло.

Поэтому я встречаю внимательный взгляд Ника и возвращаюсь к нашему серьезному разговору:

– Я не собираюсь приходить поздно или пренебрегать учебой, но я и не хочу вести жизнь затворницы в свои лучшие годы.

– Лучшие годы?

– Да, – продолжаю. – Только не говори, что ты не занимался сексом в девятнадцать?

Омельчин на монаха не тянул. Ни когда я увидела его впервые, ни сейчас – тем более. Так что ни за что в это не поверю, сколько бы он мне тут не втирал про важность обучения!

Но я все-таки в глубине души рассчитывала его поразить своей раскованностью. Ну, вдруг он там омлетом подавится. А нет, только хитро прищуривается, вилку в сторону откладывает и делает глоток из своего бокала.

– Занимался, взрослая девочка. Кто же им не занимается?

Кто-то может им и занимается, я – пока нет.

– Только ты уверена, что твой выбор – правильный?

Омельчин непробиваемый, а вот я едва не давлюсь смузи. Захожусь в кашле, и Ник тянется через стол и стучит ладонью по моей спине.

– Уверена, – отвечаю сквозь выступившие на глаза слезы. – Только ты уверен, что мы о том говорим?

– Почему же не о том? Об аргументе.

– Нет, – возражаю я. – О моей личной жизни, которая не просто так называется личной. Еще скажи, что ты должен одобрить Влада!

Теперь прищур Ника становится хищным. Он весь словно подбирается, как перед броском. А еще меня тигрицей назвал!

– Значит, Владик, – говорит он так, будто имя парня – страшное ругательство. –  Я запомню. Кто он вообще такой?

– Мы вместе учимся.

– Студент?

Почему я не могу встречаться со студентом, тем более с таким крутым парнем, как Влад? С какой радости я вообще должна отчитываться, кто он такой?!

– У него свой бизнес, – замечаю ехидно.

– И какой же?

– Тату-мастеркая.