Желание

Удивительно быстро росла Матинна. К девяти годам под ее белым викторианским платьем с глубоким вырезом Франклин вдруг начал замечать округлость форм. В десять появился намек на грудь, и взгляд ее стал многозначительным и даже, как думалось ему в минуты отчаяния, дьявольским и оттого особенно притягательным. Словно оба они были сообщающимися сосудами: он – в своей застенчивости, а она – в своем вызове, он – в своем вновь вспыхнувшем желании, а она – в своей тяге познать неизведанное. И сэр Джон был твердо намерен не прерывать это «перетекание» друг в друга.

Тело этой большеголовой девочки было непропорционально миниатюрным и преисполненным грации тигровой кошки, со всеми ее резкими подскоками вверх и плавными пролетами, как в русском балете. Она была так естественна в своем совершенстве, как уже полностью сформировавшаяся женщина. Словно сама природа подарила ей фору.

Леди Джейн не могла скрыть своего раздражения, узнав, что им предстоит добираться до гавани на рыбацком баркасе, где волна заливает за борт и плещется под ногами. И все это – ради какого-то несчастного маскарада. Хотя леди Джейн и любила приключения, малейшее отклонение от ее ритма жизни вызывало в ней недовольство. В какое бы путешествие она ни собиралась, какие бы новые миры ни намеревалась открывать, она непременно брала с собой что-то из Старого Света. Именно поэтому, когда она отправилась в свою знаменитую экспедицию через нехоженые джунгли на юго-запад Земли Ван-Димена, четыре босоногих каторжника несли на плечах паланкин из черного дерева, на котором восседала наша героиня со своими сорока восемью шляпными коробками. Сегодня настроения у нее не было, а тут еще муж решил похвастаться своим роскошным маскарадным костюмом, сшитым специально в честь отбытия линейных кораблей Ее Величества «Эребус» и «Террор» в антарктическое плавание. Что за нелепость – сэр Джон выбрал для себя наряд черного лебедя.

Когда прошлой осенью «Террор» и «Эребус» остановились ненадолго в гавани Хобарта, сэр Джон пребывал в приподнятом настроении, а леди Джейн злилась. Корабли встали на якорь, и Франклин тотчас же посетил их. После официальных процедур его провели в штурманскую рубку «Эребуса», одновременно служившую офицерской столовой.

На длинном узком столе лежали свернутые в трубочку карты, секстант, компас, огрызки карандашей. Открыли бутылку его любимой мадеры, и в нем снова проснулась тяга к географическим открытиям. Капитан Крозье и капитан Росс были польщены встречей со знаменитым полярным путешественником, и сэр Джон возрадовался, вновь почувствовав себя членом семьи морских исследователей под флагом Ее Величества. Он так и сказал леди Джейн, что это его семья, но та склонялась к мнению, что в эту компанию попадают одни лишь неудачники. Все трое сразу перешли на моряцкий жаргон, толкались и дурачились – все это леди Джейн нашла скучным и глупым ребячеством.

Выпили за английскую доблесть и английский дух, за грядущие открытия: само собой подразумевалось, что все трое однажды войдут в историю, составив славу и гордость своей страны. Потом сэр Джон выпил еще один бокал и не заметил, что дело не остановилось и на пятом. Он почувствовал себя раскрепощенным. Вдруг захотелось уехать прочь из этой несчастной колонии с ее подлыми политиканами, прочь от своей неуемной супруги. Взять и исчезнуть, чтобы оказаться средь белых полярных просторов, где все просто и от тебя требуется всего лишь плыть, идти и искать, прокладывать маршрут, а потом выжить и вернуться обратно. Голод, смерть, риск – не было страха перед этим. Была только гордость осознания, что лишь ты и еще горстка избранных прошли через это вместе и справились.

Да, ох уж этот Крозье!

– Удивительный человек, – поделился он позднее с леди Джейн. – Слывет первым красавчиком во всем королевском флоте.

Сэр Джон умолчал, что на фоне бравого Крозье он почувствовал себя толстым неуклюжим увальнем и коротышкой. Но все же не таким никудышным, как среди всей этой колониальной публики.

– Многие дамы считают, – доверительно прибавил он, – что в нем есть что-то от Байрона.

– А высокий рост заменил ему талант, – фыркнула леди Джейн, которая находила долговязость Крозье отталкивающей. И хотя от него и впрямь исходила некая животная чувственность – так пахнет набегавшаяся всласть охотничья собака, – леди Джейн не уловила в лице мужчины хоть какого-то намека на греховность. Ведь втайне она восхищалась Байроном, умевшим так легко предаваться распутству. Впрочем, не важно. Одного разговора с Крозье было достаточно, чтобы понять, что он феноменально глуп.

Также леди Джейн не была в восторге, когда предполагаемая месячная заминка, чтобы добрать провизии и подремонтироваться, вылилась в три месяца, а потом стало очевидно, что эти два морских волка останутся с ними еще надолго, решив перезимовать в Хобарте, чтобы не испытывать судьбу в условиях полярных ночей.