Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Вход, задуманный Леоном Баттиста Альберти, отсылал к Арке Тита, окруженной римскими термами. Удивленный зев псевдоантичного входа привстает над прочей архитектурой центра, будто бы реагируя на давление со всех сторон, которое сплющивает его и оттого возвышает. Тем более что врата собора приподняты над площадью достаточно высоко – к ним ведет крутая лестница, облюбованная голубями да людьми.

Арка эта кажется странной и непонятно как залетевшей в Ломбардию тенью сложноустроенного рисунка, внезапно возникающего среди более-менее привычных градостроительных форм тесной и кривоватой средневековой застройки, в которую Сант-Андреа вписана столь корректно, что на нее не сразу обращаешь внимание.

Площадь Мантеньи невелика и более похожа на промежуток, точнее даже проток, от коего можно пойти налево – к герцогскому замку, а можно направо, мимо Ротонды и Ратуши, в глубь невысоких (а вся Мантуя почти такая вот низкорослая) кварталов. Глазея по сторонам, я заметил Сант-Андреа с ее воспаленным, будто бы ангинным зевом, лишь после того, как чуть было не споткнулся о ее лестницу, более всего напоминающую почему-то о вокзале.

Дароносица

Основной функционал базилики сразу настраивает на особенный лад, тем более если знать, что главная святыня Сант-Андреа отнюдь не могила Мантеньи в самой первой капелле слева от входа, некогда расписанной молодым Корреджо (тут же демонстрируется горизонтальное «Крещение», медленно дрейфующее в атрибуции от школы к самой руке мастера), но сосуд (флакон, пузырек) с кровью Христовой.

Ее, привезенную сюда вместе с мощами легендарного сотника Лонгина, который собирал ее на Голгофе с помощью ангелов во время Самого Главного Распятия в мировой истории, хранят в местной крипте. Нерядовой раритет и объясняет необычную форму церкви, превращенной в приподнятый над городом монументальный реликварий. Сант-Андреа легко представить в уменьшенном виде, тем более что по интернету блуждают фотографии деревянной модели храма, выставленной в церкви Сан-Себастьян, куда я попасть не смог. И тогда она точно впишется в традицию серебряных, золотых и платиновых хранилищ, ковчегов, сокровищниц, украшенных драгоценными камнями173, превращая паломников, входящих внутрь храма, в крохотных кукол.

Все справочники174 сетуют на радикальную перекройку изначальных идей архитектора, умершего в самом начале строительства. Но есть и хорошие новости: если парадный вход был не только построен, но и перестроен, навсегда искажен, то восточная сторона здания, так и не доведенная до логического завершения, кажется тем самым памятником в духе римских древностей.

Буро-кирпичная, точно с содранной кожей, необлицованная, грубой, мужицкой кладки, обветренной и затверделой, она выглядит примерной руиной. Вероятно, именно такого эффекта и добивался Альберти. Эта непарадная часть особенно эффектна в суете и разбалансированности едва обозначенных волют и ассиметрично разбросанных окон.

Нужно обязательно посмотреть на Сант-Андреа с непарадной стороны для того, чтобы заполучить в копилку впечатление, редкостное даже для архитектурно изобильной Ломбардии.

Апология Иова

Обычно на эту сугубо физиологическую метафору меня наталкивают росписи в конхе алтарной апсиды, изображающие многослойные облака. Издали они выглядят складками кишечника или же извилинами в черепушке, поэтому175 вот на что это похоже: посетитель, попадающий в центральный неф, движется от врат к алтарю точно по пищеводу (осмотр церквей я почти всегда начинаю с центрального прохода, дающего главное представление о симметрии и структуре храмины), чтобы окислиться впечатлением в трансепте, совсем как в желудке.

Считается, что Альберти впервые с античных времен использовал для перекрытия центрального нефа Сант-Андреа цилиндрический свод.

Арки и потолок покрыты геометрически правильной кессонной рябью (что-то вроде рядов присосок осьминога), еще сильнее настраивая на физиологические реакции. Они тоже дополняют метафору пищеварительного тракта, необходимую для передачи ощущений человека, далее уже идущего в сторону – по темному коридорчику попадая в какие-то боковые капеллы, часовни и прочие странные помещения, точно внутрь почек, печени и селезенки.

Потому что когда входишь, то внутреннее состояние всего, что тут есть, одномоментно наваливается своим мощным боком. Озираясь, паломник сразу же воспринимает темечком основную геометрию цели (латинский крест) и, словно бы поставив главную паломническую галочку, окончательно успокаивается, начиная зевать.

Есть, конечно, в Сант-Андреа и попутные цели – найти могилу Мантеньи (мгновенно нашел), картину Лоренцо Коста в капелле Святого Сильвестра и фрески Джулио Романо (отреставрированные, они все еще свежи и крупнозернисты, даже без включенного света вполне фиксируясь фотокамерой), но это все уже «темы и вариации».

Два шага в сторону