Желание и чернокожий массажист

Ф е л и ч е. Да, они с нами порвали, ушли все, кроме двух рабочих сцены — они-то и приволокли эту декорацию. Но теперь и они…

К л э р. И они смылись?

Ф е л и ч е (вновь на авансцене, глядя в зал). Ну вот, наконец-то расселись!

Клэр (отходя в глубь сцены). Феличе, я еду в отель. Придешь в норму — найдешь меня там. Приеду — и сразу замертво. Лучше так, чем упасть прямо на сцене перед чужими и чуждыми мне людьми.

Феличе. Ив какой же отель ты собираешься, Клэр?

К л э р. В тот, в котором мы… остановились…

Ф е л и ч е. А ты помнишь, что мы регистрировались в отеле?

Клэр. Когда?

Феличе. Вот именно — когда? После того как мы сошли с поезда и перед тем как приехать в театр… Так когда же?

Клэр. Хочешь сказать, что Фокс нам ничего не забронировал?

Феличе. Фокс сделал одну вещь. Нет, даже две: он потребовал жалование, а когда я ему не заплатил, то — исчез! (Клэр тяжело вздыхает. Феличе протягивает к ней руку. С безучастным взглядом, словно смотря в пустоту, она подает ему свою.) Клэр, я протянул к тебе руку, чтобы взять твое пальто.

Клэр. Думаешь, я его собираюсь снимать в этом холодильнике?

Феличе. Мы у себя дома, Клэр, это юг, глубинка, и стоит лето.

Клэр (кутаясь в пальто). Вот когда в этих краях будет и соответствующая температура…

(Неожиданно он срывает с нее пальто — она вскрикивает.)

Феличе (показывая на авансцену, на воображаемый занавес). Тихо!

Клэр. Ты — чудовище!

Феличе. Пусть так, но иди на место.

(Она хватает пальто, которое он бросил на диван.)

К л э р. Я буду ждать тебя в моей уборной — а ты пока объяви об отмене спектакля. Ты куда?

Ф е л и ч е (бежит к кулисам, оборачивается и яростно шипит на нее). Ты займешь свое место? Я поднимаю занавес! Сейчас же!

Клэр. Ты это серьезно?

Ф е л и ч е. Абсолютно.

К л э р. Но это же невозможно!

Ф е л и ч е. Это необходимо.

Клэр. Но ведь не все необходимое возможно.

Ф е л и ч е. Бывает, что даже невозможное необходимо. Сегодня мы играем спектакль.

(Секунду она на него смотрит, а затем резко бьет по клавишам.)

Клэр. Ведь я сказала, что не буду больше играть в «Спектакле для двоих», пока ты не сократишь эту пьесу. Сделал? Купюры сделал?

Ф е л и ч е (уклончиво). Ну, это уж мое дело.

К л э р. Я спрашиваю, ты сделал купюры?

Ф е л и ч е. Когда сделаю — получишь.

Клэр. Подачки мне твои не нужны, я сделаю купюры сама. Слышишь до диез? (Берет ноту на пианино.) Когда услышишь, значит, я делаю купюру. И не вздумай мешать или я уйду.

Ф е л и ч е. Какое…

Клэр. Кощунство?

Ф е л и ч е. Идиотство!

К л э р. В тотальном театре должно быть тотальное взаимодействие, и ты, милый, давай…

Ф е л и ч е. Займи свое место.

Клэр. Мое место здесь, у телефона.

Ф е л и ч е (показывая на окно). Твое место…

Клэр. Здесь, у телефона.

Ф е л и ч е. Ты, мать твою, давай тиару! (С насмешливой улыбкой она снимает тиару и неловко надевает ему на голову. Он ее сбрасывает.) Ты — кастрированная сука, ты — нажравшаяся шлюха. Да, я тебя так зову. Я не смотрю на тебя на сцене, потому что не выношу твоего взгляда. Твои глаза — это глаза старой сумасшедшей проститутки! Да-да, первостатейной проститутки! Исходящей похотью, развратной!

Клэр. Вижу-вижу!

Ф е л и ч е. Нет-нет, ты не видишь, ты слепаая!

(Он бежит за кулисы. В течение нескольких секунд она, ошеломленная, застывает на месте. Затем хватает пальто и набрасывает его на себя. Делает несколько шагов к противоположной кулисе, как вдруг интерьер освещается теплым янтарным светом и занавес рывками открывается. Она замирает в оцепенении. Из зала доносятся несколько гортанных восклицаний, хриплый смех мужчины и пронзительный — женщины. Клэр горящим взглядом следит за «залом». Вдруг она резко сбрасывает пальто на пол, как бы вызывая публику на дуэль. Феличе возвращается на сцену. Он кланяется Клэр, затем зрительному залу.)

Феличе. Представление начинается!

(Идет спектакль. Клэр у телефона.)