Желание и чернокожий массажист

Маргарита. «Честным путем покинем этот мир»! Твой словарь почти так же устарел, как этот капюшон и трость. Как можно выбраться из этого мира с честью? Ведь здесь все лучшее, порядочное в нас постепенно умирает… подступает такое отчаяние, которое переходит в самую крайнюю и беспросветную безнадежность!..Зачем сюда поставили эти ширмы?

(Она вскакивает и опрокидывает одну из них.)

Леди Маллигэн. Теперь вы видите? Не понимаю, почему вы разрешили этим людям здесь сидеть.

Г у т м э н. Потому что они, так же как и вы, мне заплатили.

Леди Маллигэн. Чем это они вам заплатили?

Г у т м э н. Отчаянием!..Правда, чтобы жить здесь, — требуются наличные! (Показывает на «Свете Марес».) А там (показывает на квартал бедноты) — наличные не нужны «Камино Реаль», блок восьмой!

БЛОК ВОСЬМОЙ

Слышны громкое завывание ветра пустыни и крик цыганки, сопровождаемый драматическим музыкальным аккордом.

Вход в отель тонет в мерцающем алмазно-голубом сиянии. Горбун, согнувшись и гримасничая, трясет бубном с колокольчиками — ожидается появление нового легендарного персонажа. В дверях отеля — готовый к отъезду лорд Байрон Гутмэн поднимает руку — все умолкают.

Г у т м э н. Так вы нас покидаете, лорд Байрон?

Байрон. Да, я вас покидаю, мистер Гутмэн.

Г у т м э н. У нас люди все время то приезжают, то уезжают. К сожалению, здесь не задерживаются. Но, по-моему, вы чем-то обеспокоены?

Б а й р о н. От здешней роскоши я как-то размяк. Вот и вечное перо сломалось — придется писать гусиным.

Гутмэн. Что ж, наверное, это правда. И что вы намерены делать?

Байрон. Бежать!

Г у т м э н. От себя?

Б а й р о н. От себя, каким я стал, к себе, каким был!

Г у т м э н. О, значит, предстоит самый длинный путь, какой только может проделать человек. По-моему, вы плывете в Афины. Там сейчас опять война, и, как и все войны, которые велись от начала мира, ее называют борьбой… за что?

Б а й р о н. За свободу! Вам, может, и смешно, а для меня это кое-что еще значит!

Гутмэн. Конечно, значит. И я вовсе не смеюсь — я сияю от восхищения.

Байрон. Яитак позволил себе слишком много развлечений.

Гутмэн. Да, конечно.

Байрон. Но я никогда не забывал того, что однажды потрясло меня и чему я старался быть верным…

Гутмэн. Чему, лорд Байрон? (Байрон с волнением приглаживает пальцами волосы.) Вы не можете вспомнить предмет вашей приверженности?

(Пауза. Байрон, прихрамывая, спускается с террасы и идет к фонтану.)