Желание исчезнуть

– Это всё ты! – рявкнул на неё Кузьма. – Не реви теперь! Если бы не ты, ничего бы не было!.. Приехала тут, гадина, жопой трясти, мужикам мешать дело делать! Если б не ты, всё бы нормально оставалось! Рассорила ты нас, понимаешь?!

– Я не, я не, – глотая ртом воздух, Катя пыталась ответить, но рыдания душили её. – Не виновата! – наконец, смогла воскликнуть она сквозь слёзы. – Я ничего не сделала…

Её жалкий, надломленный вид окончательно вывел Кузьму из себя.

– Хотела войны – получай!.. – он осёкся и вдруг тоже увидел, где они оказались.

Теперь терять было нечего. Он понял, что давно надо было возвращаться. Другого пути нет. Только на войне он чувствовал себя настоящим мужчиной, победителем, человеком. Он вспомнил Полину и её ухажера, вспомнил своё колебание, сомнение, унижение перед ними – ночь, когда какая-то жалкая картина и слова дочери заставили его передумать и не сделать нужного. Больше такое не повторится. Видение утратило над ним власть, страх испарился в убийстве.

За мгновение всё встало на места. Он понял, отчего чувствовал себя столь неловко, неуверенно во всём, что делал, почему было так обидно и неприятно находиться в родном посёлке, в родном доме, в родной семье. Он знал теперь, почему они все должны исчезнуть, а он – вернуться.

– Сука! – прорычал он, опять вспомнив Полину и то, как её страх остановил его в ту ночь. Никто и ничто не остановит его снова, не помешает сделать правильное.

Поняв это, Кузьма бросил Катю на кровать, порвал остатки одежды и изнасиловал, закончив, что не смог Никита.

Глава девятнадцатая

Кузьма выбрел в холл гостиницы, когда на улице уже стемнело. Внизу по-прежнему никого не было, и почему-то никто не включал свет. Неужели они были так поглощены убийством Егора? Ветеран плохо соображал и шатался, как пьяный. Одежда на нём была мокрой от пота и крови – его, Никиты и Кати, – но, тем не менее, улыбка играла его губах, и он ничего не мог с собой поделать. Он был счастлив.

Теперь, когда решение принято, Кузьма понял, что просто брал отсрочку перед неизбежным, согласившись на комиссование, и это понимали все: и полковник Серов, и Стрельцов, и даже семья. Все они знали, что он рано или поздно вернётся, и просто из деликатности молчали, пока он неловко и неумело пробовал приладить себя к мирной жизни. Теперь он возвращался, расправив плечи, ведь это был единственный способ избежать ужасного.

Нет, если он останется, – им несдобровать, думал Кузьма, шагая мимо пустых кресел и диванов. Он остановился и представил, каким сделается это место, тронь его война: горы мусора и бетонной крошки на полу, разбитые окна, хруст гильз под ногами, тяжёлый обвес и пропитанная вечным страхом униформа, в которой он чувствует себя человеком. Если они хотят отнять его предназначение, – им надо умереть. Пожалуй, сейчас мысль об убийстве своей семьи не казалась ему ничем отвратительным. Больше того, он ведь всегда терпеть их не мог. Когда он узнал, что Галина умерла, он ведь обрадовался, разве нет? Выдохнул с облегчением… Семья – это темница. Надо сбежать и никогда не возвращаться. Кузьма пошёл дальше.

Голова тяжелела с каждым шагом – он подумал, что Никита неслабо приложил ему. Секундами темнело в глазах, тени от колонн, новенькой, никем не используемой мебели проглатывали его, пару раз он врезался в препятствия и затем с трудом нащупывал путь.

Кузьма лишь в последний момент заметил силуэт приближающегося мужчины. Тот вышел из-за колонны и с криком: «Слава Украине!» – стал стрелять. Две пули вонзились в тело Кузьмы, прежде чем он рванул в сторону. Он метался от колонны к колонне, опрокидывая цветочные горшки, кресла, столики. Полумрак яростно разорвали ещё шесть выстрелов. Шли секунды, он ещё был жив, чувствовал, как намокает бок, брюки, слышал, как хлюпают в крови ботинки. Чтобы спастись, он собрал последние силы, выскочил из-за колонны, бросился на врага, пока тот перезаряжал пистолет.

Убийца поднял ствол, но опоздал на полсекунды. Кузьма нырнул под выстрел, что есть мочи толкнул мужчину в корпус, выпрямился, ударил по лицу. Тот отлетел к ближайшей колонне, изрядно приложился головой. Кузьма несколько раз слепо ударил, припечатывая к полу.

Теперь было время сообразить, что происходит. Он ещё не ощущал боли. Повторно раненная левая рука плохо слушалась, сердце бешено колотилось – он чувствовал, как пульсация выталкивает кровь из ран. Вокруг всё плыло из-за застрявшего в ушах грохота, чернота обильно и быстро растекалась, присваивая даже то, что не было утоплено в тенях.

Тем не менее у Кузьмы оставались силы убить нападавшего. Только его он видел перед собой. «Затем ещё придётся доползти до выхода, – думал он, – иначе истеку кровью раньше, чем они спасут меня».

– Сдохнешь! – крикнул он, наклоняясь и вырывая из рук врага пистолет.

Он встал над ним. Убийца поднял взгляд, и Кузьма с изумлением узнал Петра. Он настолько опешил, что промедлил с выстрелом.

– Так ты, значит… за нами со Стрёлом следил?.. – растерянно проговорил он.