Желание исчезнуть

Внезапно холод обрушился на него, стремительно поглотил могучее тело. Горло обхватил ледяной обруч, Кузьма стал захлёбываться чем-то густым, отвратительным. Сплюнув кровь, он вновь направил пистолет на предателя. Рука дрожала. В этот момент пуля сместилась ещё немного, и хрупкий баланс, поддерживавший в нём жизнь, пошатнулся.

Кузьма услышал невыносимый звон, поднял руку, чтобы схватиться за голову, и рухнул на пол. Звон заполонил сознание, стёр всё вокруг, заставил следовать за собой. На острие звука – там, где уже не оставалось сил терпеть, он увидел грандиозную белую вспышку, которая была больше, чем вся известная ему реальность. Свет был повсюду: его невозможно обнять, победить или уничтожить. Был нужен ещё один вздох, чтобы прикоснуться к нему, однако в следующий миг давно сидевшая в черепе пуля сдвинулась дальше в мозг, и всё исчезло.

Дух Кузьмы с воплем ненависти вырвался из гостиницы, помчался что есть мочи, силясь добраться до Борьки. Но безразличный морской ветер, ничего не знающий о человеческих страстях, случайно схватил его, летящего вдоль берега, и небрежно порвал на кусочки. На этом закончилось существование Кузьмы. Нападавший поспешил выстрелить в его голову и сбежать, не осознавая, что это не он убил чудовище.

Рано утром Стрельцов наконец-то отыскал Катю на краю старого кладбища и сел рядом. Она дрожала от холода, он укутал её в свою куртку. Она посмотрела на него и отшатнулось. Её лицо было бледным и безжизненным. Она давно не плакала, глаза смотрели слепо и ничего не видели. Но Стрельцова она узнала сразу.

– Ах ты! – воскликнула она и ударила его. Он не защищался. Просто сидел ссутулившись, положив локти на колени, и курил сигарету.

Катя выбила окурок у него изо рта, вскочила, растоптала, потом ещё несколько раз ударила по лицу, стала царапать, но он всё так же не реагировал.

– Тебе что, урод, не больно?! – крикнула она и заплакала.

Стрельцову сделалось не по себе, и он принялся утешать её:

– Ну-ну, Катюша, ну перестань. Всё позади. Всё позади. Его больше нет, ты знаешь?

– Да! – сквозь слёзы крикнула она. – Где ты был?! Почему?! Почему ты меня бросил?!

– Они меня не видели. Нельзя было попадаться.

– Ты урод! – она несколько секунд задыхалась от негодования и слёз. – Кто? Кто тебя не видел?!

– Укры. Которые Кузьму убили. Я знал, что они где-то в посёлке, с первого дня. Я говорил ему быть поосторожнее. Помнишь, в первый день я сказал тебе, что за нами наблюдают?..

– Убирайся! Убирайся к чёрту! Не хочу тебя видеть, – Катя стала говорить спокойнее, голос её сделался низким. – Ублюдок, сука, – бормотала она. – Предал меня!.. Думаешь, я про тебя не расскажу? Думаешь, я тебя не заложу всем, кому надо? Я на тебя напишу такое заявление, что ты сядешь на всю оставшуюся жизнь! И твой командир… Я ему устрою такую славу!..

– Может быть, – Стрельцов пожал плечами. Ему было совестно признаться, что он полностью свободен, его тайну некому разболтать. Отныне она по-настоящему похоронена в нём, и ему даже не пришлось самому убивать Кузьму – герой пал, как и следовало, в схватке с врагом.

Марина стояла на участке напротив, сложив на груди руки, и недовольно смотрела на них, но она по-прежнему была всего лишь призраком. Если он захочет, то заговорит с ней, а если нет… Стрельцов усмехнулся.

– Что ты?.. Кто там? – удивилась Катя. Лежал плотный туман, и она не могла увидеть дух давно умершей девушки.

– Да ничего. Катя, поехали со мной, а? Помнишь, ты говорила, что хочешь уехать, когда всё допишешь? Ты теперь тоже на войне побывала, такое не забывается. Выходи за меня, а? Я тебя люблю. Поехали кататься по миру!

– Чё-ёрт… – сказала она чуть слышно, – ты больной. Ты действительно просто больной ублюдок…

Она снова заплакала, но теперь уже тихо, более осмысленно. Она качала головой и что-то приговаривала, но Стрельцов не слышал. Всё казалось ему излишним преувеличением. Ведь несомненно, что теперь Катя сможет быть только с ним. Он знал, что ничто так не пропитывает людей друг другом, как соучастие в войне. Это прощает всё, даже предательство. Поэтому он спокойно курил, дожидаясь, пока она успокоится.

– Катенька, поехали, – сказал он потом, – на вокзал. Давай? Прям сегодня, сейчас. Нечего ждать. Он мёртв, я сам всё видел. Укры его достали… Его и без нас хорошо похоронят. Как героя. Плевать на него. Поехали, поселимся у меня, всё будет хорошо у нас…

Катя поднялась и неровной походкой пошла прочь. Стрельцов последовал за ней. Сначала он шагал молча, отставая на шаг, потом ему надоело, и он дёрнул её за плечо.

– Катя!

– Отстань лучше! Я всё всем расскажу. Прямо сейчас! Я иду рассказывать. Тебе место в дурке! Ублюдок!

Стрельцов отпустил её. Было ещё не поздно: кругом холод и туман, первые собачники и спортсмены появятся часа через полтора. «Давай», – холодно приказала Марина, но он медлил. «Давай, пока она не вернулась в посёлок!» – девушка повысила голос, когда Катя почти исчезла в тумане, но Стрельцов не сдвинулся с места.

– Мне что, убить тебя?! – крикнул он журналистке. Та остановилась. Он догнал её. – Убить тебя? Ты этого хочешь?