Желанная для него

Я не в силах сдержать стон наслаждения. Яр тоже громко стонет, расширяя и наполняя меня собой, с каждым толчком погружаясь всё глубже.

И вот, через несколько мгновений он уже во мне по самое основание. Он дает мне время привыкнуть к своим габаритам, и я ему за это безумно благодарна.

— Прости, сладкая, — шипит он, с силой сжимая свои челюсти, — не могу больше ждать! Чёрт…

Почти полностью выходит он из меня, чтобы с новой силой толкнуться вновь. И вновь… И вновь…

Я не сразу поняла, когда моё тело начало откликаться на его размер, темп и силу. Я думала, что мне будет больно. Но я лишь в начале почувствовала небольшой дискомфорт, который с каждым толчком заменялся на более приятные ощущения. Внизу живота всё это время что-то томительно ныло, собираясь в ком нервных окончаний. Ярослав не сбавлял темпа, наоборот, он стал увеличиваться. Мои стоны стали громче и слаще в преддверии чего-то удивительного, отчего чаще стало сжиматься всё внутри. С каждой фрикцией Федорцов задевал во мне какую-то удивительную точку, которая разжигалась всё ярче от нашего трения, будто спичка, которую пытаются зажечь о коробок. К ни го ед. нет

— Давай же, сладкая моя! Я чувствую, что ты сейчас кончишь, — целует он меня в ухо, чуть потянув за мочку. — Ты так сжимаешь меня, что я тоже сейчас кончу. Хочу сделать это вместе с тобой, любимая.

Вот же ж как же ж такое возможно, а? Вот вам и бульварные романчики, которые я читала взахлеб. Ими теперь только подтереться осталось, потому что то, что я сейчас ощущаю — не сравнить ни с чем.

Я выгибаюсь дугой и протяжно стону. Ярослав делает мощный толчок и рычит мне прямо в губы, заглушая мои вопли. Я чувствую, как его семя выстреливает прямо в меня. Горячо. Страстно. Порочно. Не могу отдышаться. Мне удивительно хорошо. А Федорцов целует меня в губы, не выходя из меня. Резко разворачивается на спину, и я оказываюсь лежащей на нем.

— Ловкач какой, — хмыкаю, потираясь своей щекой о его тату на груди.

— А то! Теперь прикинь, как тебе повезло со мной, Сладкова! — гладит меня по спине. Его грудь вибрирует от смеха и голос эхом отдается где-то внутри него. Дергаюсь немного, стараясь сползти с него. Он недовольно сжимает меня крепче. — Ты чего, Ань? — серьезнеет, глядя на меня.

— Раздавлю ведь! — отвечаю как-то неловко. — Да и плечо у тебя после боя болит. Громкий басистый смех раздается на всю комнату. — Тихо, разбудишь всех! — командую я, ударив его кулачком по руке.

— Ну и что! Во-первых: ты совсем пушинка, Сладкая! А, во-вторых: пусть все знают, что мы теперь вместе! — произносит Ярослав, загадочно улыбаясь.

— А как же родители и Лёшка? — спрашиваю я, уставившись на Федорцова.

— А что они? — прикидывается он дурачком, будто не понял ни слова, сказанного мной, вздернув своими бровями.

— Яр! — хмурюсь я.

— Разберусь с ними со всеми, — укладывает меня обратно на своё плечо. — Я отчего-то уверен, что они будут совсем не против.

Слышу уверенность в его голосе. А я, честно признаться, струхнула не на шутку! Мне страшно представить, что скажет мама или папа, когда они узнают обо всем! Они ведь считают Федорцова своим сыном. Мы все — семья. Нельзя допустить, чтобы у кого-то из них случился сердечный приступ. Боже мой! Что же делать?!

— Яр… — неуверенно начинаю неприятный разговор.

— М? — отзывается он.

— Послушай, может быть не стоит… — говорю я, не зная, как сказать ему, что не готова к отношениям. Что мне страшно. За себя и родителей.

— Нет! — резко перебивает он меня.

— Что «НЕТ»? — упираюсь ему в грудь.

— Нет, значит, нет! — сжимает меня сильнее.

— Но ты ведь ещё не знаешь, что я хочу сказать! — возмущаюсь я.

— Догадываюсь! — начинает злиться он. — И я говорю нет!

— Но… — пытаюсь рассказать ему о своих страхах.

— Нет, Ань! Ты больше не сбежишь от меня! — опять резко разворачивается Федорцов, и я снова оказываюсь под ним. Смотрит мне в глаза, буравя своим холодом. — Ты больше не будешь искать причины, чтобы оттолкнуть меня! Ты любишь меня, как бы не отрицала этого! Ты — моя! Поняла меня?!

— Нет! — брыкаюсь под ним, от злости сжимая кулаки. Он всегда так! Командует, не считаясь с чужим мнением.

— Что? — рявкает он, садясь на колени рядом со мной.

— Что слышал! — стукаю его кулаком в бешенстве. — Ты хоть бы раз спросил, чего хочу я! — чуть не плачу, укутываясь в белый пододеяльник. — Хоть бы раз сказал мне, что чувствуешь сам! Ты скрытный и никогда ничем не делишься! А людям нужно разговаривать, а не держать всё внутри себя!

Ярослав руками взъерошил свои волосы, но взгляда не отвел. Смотрит на меня глазами, полными грусти.