Желанное согласие

Она была рада покончить с этим самокопанием, когда такси остановилось у отеля. Когда они уже были в ресторане, она почувствовала, что ее уверенность возвращается. Выло что-то слишком интимное в том, что они сидели вдвоем с Грантом даже на заднем сиденье машины. В зале, с его неброским убранством и стенами, завешанными фотографиями знаменитостей, она могла более безопасно играть роль соблазнительницы.

Когда они вошли, по залу прокатился шепот узнавания. Было также очевидно, что персонал — от метрдотеля до мальчиков-пажей — хорошо знает Гранта и считает его очень почетным гостем. Их провели к укромному столику, быстро принесли бутылку отличного охлажденного вина и оставили одних.

— Здесь всех так внимательно обслуживают или только вас? — спросила Келли, когда метрдотель с поклоном удалился.

— Вы недовольны? Я думал, вам будет приятно, что ваш ведущий пользуется такой популярностью?

— Не знаю. Возможно, если бы вас здесь никто не узнал, это усилило мою позицию на переговорах, — дерзко заметила она, пытаясь отвлечь его и себя от истинной причины, по которой это внимание расстроило ее. Анализ подсказал бы ей, что на самом деле ей не понравились явно заинтересованные взгляды нескольких красивых женщин. Грант кивнул нескольким, глядя на них со своей странной ироничной полуулыбкой, которая заставляла ее собственное сердце биться сильнее. Ни минуты не задумываясь о своих мотивах, Келли внезапно обнаружила, что хочет сделать что-то такое, что привлечет его внимание только к ней. Положив свою руку на его, она сказала низким, как ей казалось, соблазнительным голосом:

— Что заставило вас приехать в Чикаго, Грант?

Он перевел свой взгляд с руки, которая все еще лежала на его руке, на ее губы и затем посмотрел ей прямо в глаза. По тому, как стучало ее сердце, у Келли было ощущение, что ее всю расцеловали, хотя Грант не сдвинулся и на миллиметр со своего места. Она чувствовала, что он тайно забавляется, разглядывая ее. Однако когда он заговорил, его ответ был вполне серьезен.

— А кто не захотел бы приехать в Чикаго? Особенно если ты родился в маленьком городке в Небраске и всю жизнь мечтал попасть когда-нибудь в большой город. Омаха хоть в десять раз и больше городка, где я рос, все-таки небольшой город, а большого города я не видел.

— Но почему не Нью-Йорк или Лос-Анджелес?

— Вы с таким же успехом могли бы спросить, а почему не Луна? Когда вы только начинаете, эти места представляются слишком далекими. Чикаго казался достижимым.

— А вы стремитесь только к тому, что достижимо? — спросила Келли.

— Тогда да, — тихо сказал он, сопровождая свои слова таким взглядом, от которого у Келли перехватило дыхание, — а теперь я уже не так уверен.

Келли хотела, чтобы этот ласкающий взгляд длился вечно, однако ее привычная осторожность заставила ее отступиться от него и всего, что он подразумевал. Она попыталась перевести разговор в более спокойное, менее личное русло.

— Расскажите мне о своем детстве в Небраске, — предложила она, искренне желая узнать побольше об этом сложном человеке. Неожиданно то, что начиналось как игра, приобретало совсем иной оборот. Ее намерения больше не ограничивались лишь желанием выудить из Гранта информацию, которая могла бы ей помочь в переговорах с ним. Она действительно хотела его понять.

Во время обеда он развлекал ее рассказами о своем детстве, о местной газете, которую он писал, фотокопировал и продавал по никелю за экземпляр, пока разгневанный друг его родителей не положил этому конец.

— Но какое ему было до этого дело? Мне кажется, что вы просто были страшно предприимчивым ребенком.

— О да, я был страшно предприимчивым. Первым моим расследованием была история о том, зачем милая дама, жена мэра, каждый день заходит к нашему соседу готовить ленч. Нашему соседу, его жене и мэру эта история совсем не показалась забавной, — сказал он и улыбнулся своим воспоминаниям.

— Представляю, — сказала Келли, смеясь вместе с ним, — а что сказали ваши родители?

— Ну, — начал он заговорщицким тоном, — на самом деле я думаю, им казалось это все очень смешным. Они считали мэра старым напыщенным индюком. Но тем не менее они заставили меня прикрыть мою газету.

— Я удивлена, что вы не заявили публичный протест против цензуры прессы.

— Я бы заявил, если бы знал, что это такое. Вместо этого я решил сосредоточиться на баскетболе. Было меньше вероятности обидеть кого-нибудь из взрослых в городе.

— Ваши родители, наверное, почувствовали облегчение, — предположила она.

— Еще какое!

— Но вы так и не смогли преодолеть желания раскапывать факты и выяснять причины происходящих событий, правда?

— Нет, не смог. Я обожаю то, что я делаю, мисс Патрик, — сказал он серьезно.