Желчь

— И прекрасно сдлаете, — замтилъ господинъ. — Удивительный у насъ народъ, скоты безчувственные какіе-то: посмотрли бы вы за границей, тамъ общество само подаетъ помощь своимъ членамъ въ подобныхъ случаяхъ, а не ждетъ полиціи. У насъ же человкъ можетъ погибнуть на улиц, а помощи не дождется. Никто не понимаетъ, что въ этихъ случаяхъ нужна самодятельность общества…

Господинъ говорилъ такъ, какъ говорятъ вс господа и какъ вслдъ за господами пишутъ вс журналисты, слдующіе своимъ обезьяньимъ наклонностямъ. Я читалъ постоянно газеты я могъ угадать впередъ, что скажетъ мн этоть баринъ, а потому и поспшилъ, не тратя словъ, приступить къ длу.

— Ну, братцы, пособите поднять его, — сказалъ я.

Большая часть толпы торопливо разошлась при этихъ словахъ, въ остальной пробжалъ ропотъ.

— Охота связываться! наживете бды! — говорили голоса.

— Свиньи! — крикнулъ баринъ и веллъ сойти своему кучеру и помочь мн.

Перенесли бднягу ко мн. Я веллъ его оттирать, а самъ побжать въ полицію дать знать. Въ кухн мн попались дти, печально ходившія около елки: ихъ встревожило появленіе въ квартир пьянаго человка, котораго они считали за мертвеца

— Что вы, городовой, что ли, что съ улицъ пьяныхъ подбираете? — обидчиво замтилъ мн надзиратель, когда я пришелъ въ кварталъ.

— Не городовой, но будочникъ и подчасокъ не явились на зовъ, а человкъ могъ бы замерзнуть.

— Ну, и замерзъ бы, такъ не вы бы отвчали, — холодно отвтилъ надзиратель.

— Вдь это безчеловчно! Этакъ можно даже допустить убить человка у нашихъ оконъ, благо мы отвчать не будемъ, оправдываясь тмъ, что мы спали и не слыхали криковъ.

— Ну, это философія! — воскликнулъ надзиратель и послалъ со мною полицейскихъ солдатъ; хотя я требовалъ доктора, но его не было дома.

Пришли домой, а пьяный все еще не пришелъ въ чувство. Солдаты и я подумали-подумали и ршили, что надо, во что бы то ни стало, призвать доктора. Тотъ только-что возвратился къ себ въ квартиру и разсердился, что я зову его къ пьяному.

— Это много будетъ, если я ко всмъ пьянымъ мужикамъ ходить буду.

— Но вы обязаны; я говорю, что онъ не приходить въ чувство.

— Привезите его сюда, тогда увидимъ.

— Но онъ на дорог можетъ умереть.

— Это не ваше дло.

— Послушайте, докторъ, я на васъ жаловаться буду. Вы имете дло не съ мужикомъ, который сталъ бы молчать.

— A! вы жаловаться будете! — промолвилъ страннымъ и зловщимъ голосомъ докторъ. — Извольте, я пойду.

Пришли мы. Докторъ освидтельствовалъ пьянаго и объявилъ, что онъ избитъ. Нахала полиція, составили актъ, пьянаго повезли въ больницу, на дорог онъ умеръ. На другой день меня потребовали къ допросу, продержали долго; дерзости, надланныя мн допросчиками, вызвали съ моей стороны нсколько жёлчныхъ и крайне рзкихъ отвтовъ.

— Мы пошлемъ справиться о васъ въ вашъ департаментъ, — сказалъ приставъ. — Вы длаете дерзости здсь, то не мудрено, что вы и деретесь съ людьми, которые ниже васъ.

— Не думаете ли вы, что я убилъ этого человка?

— Я ничего не имю права думать, а собираю справки, — сказалъ онъ съ иронической улыбкой.

— Кажется, дло ясно: напротивъ моего дома кабакъ, тамъ, вроятно, пьяный и былъ избитъ.

— Очень ловкое объясненіе. Но, къ сожалнію, цловальникъ говоритъ, что этотъ человкъ не былъ въ кабак.

— Онъ можетъ врать…

— Очень можетъ быть. Найдите свидтелей, что онъ вретъ, мы вамъ будемъ очень благодарны, это распутаетъ дло.

Взбшенный этой сценой, я возвратился домой; конечно, о елк, о веселой встрч праздника не было и помину. На дтей пьяный подйствовалъ очень непріятно; они услыхали, что онъ умеръ на дорог, и стали бояться мертвеца, не ршаясь пройти по темной комнат. Я былъ раздраженъ и безъ того, и потому не мудрено, что не попробовалъ разъяснить имъ всю глупость ихъ страха, представивъ его въ смшномъ вид, а прикрикнулъ на нихъ и еще боле испугалъ ихъ. Жена была молчалива я какъ-то непріятно строга. Черезъ два дня въ департамент позвалъ меня къ себ директоръ.

— Что у васъ тамъ за дло съ полиціей завязалось? — спросилъ онъ съ недовольнымъ видомъ.

Это былъ баринъ чопорный, брюзгливый, отличныхъ воспитанія, тона и фамиліи; онъ относился о полиціи съ крайнимъ пренебреженіемъ и, вроятно, попалъ бы въ бду за этотъ отчаянный либерализмъ, если бы его положеніе въ свт не позволяло ему либеральничать какъ угодно и не длало этихъ вольностей довольно миленькимъ кокетствомъ.

Я разсказалъ ему всю исторію.

— Помилуйте, надо не имть ни капли смысла и такта, чтобы поднимать пьяныхъ съ улицы и тащить ихъ къ себ въ домъ. Вы могли бы просто послать своего дворника за этими — какъ ихъ тамъ зовутъ? — квартальными, подпасками, кажется, такъ?

— Но это все было бы слишкомъ длинно, а я и то раскаиваюсь въ своей медленности и раздумь.

— Я думаю, ваша жена очень вамъ благодарна за этого гостя, — улыбнулся директоръ своей тонкой, насмшливой улыбкой.

У него были прекрасныя манеры.

— Моя жена — женщина, а не истуканъ съ надписью: „человкъ!“

— То-есть, что вы этимъ хотите сказать? — прищурился директоръ, выглянувъ изъ-за бумагъ.