Железная хватка графа Соколова

— Сделаете, господин Субботин, надрез ниже пупка, удалите кишки. Затем в бедренную артерию закачаете формалин. Он пройдет во все ткани.

— А чем я буду закачивать формалин? Клизмой? — визжал Субботин.

Соколов начал свирепеть. Он грозно посмотрел на доктора:

— Клизму я вам в ухо вставлю, мозги промою, если дело сорвете. А покойнику, запомните, формалин закачивают большим шприцем, называется жанэ,чуть меньше штофа вмещает. Возьмете его у патологоанатомов университетского морга. Только им о нашем деле — ни слова! Иначе...

— Но — лицо! На нем трупные пятна обязательно появятся.

— Если появятся — компресс карболовой кислоты, все как рукой снимет. Но для профилактики теперь же сделайте компресс спиртовой — будет свеженький, как жених. И будете три раза в день навещать усопшего...

— С цветами?

— Нет, со шприцами. И не забывайте каждый раз переворачивать труп.

Субботин опять состроил кислую мину:

— Может, кто другой? Это не моя специальность...

Дьяков недовольно посмотрел на доктора:

— Ты что, Александр Николаевич, сегодня будто по голове пыльным мешком трахнутый! — Он передразнил: — «Моя специальность, не моя специальность!..» Делай, как приказывают!

Наживка

— Хватит галдеть! — нахмурился Рогожин. — Дело важное, государственное! Я, конечно, сомневаюсь, что террористы поверят нам. Но, с другой стороны, чтобы спасти, товарищи захотят использовать любой шанс. — Повернулся к Соколову: — Нам смекнуть следует, в какую больницу поместить Бренера. В тюремную, понятно, нет резона — туда террористам не проникнуть.

— Чего голову ломать? — заметил Дьяков. — В соседнюю, городскую, для бедноты. Там есть палаты, которые окошками на задворок выходят, забор и проезжая улица рядом. Прямой соблазн для революционной рвани.

— И тут же флигелек, из которого весь торец проглядывается, — весело вставил Кох. — В него поместим полицейских. Как увидят, что в окно лезут террористы, сразу их, того... за жабры.

Дьяков одобрительно мотнул головой:

— Тем более что нынче ночи стоят светлые, лунные. Все видать, как на званом обеде.

— Окно, понятно, оставим без решетки, — оживленно произнес Рогожин. — Это для вящего соблазна. Тревога — так одни со стороны коридора атаковать будут, другие блокируют отход из окна. Я своих надежных мужиков десяток дам. Разместим под видом недужных — милое дело.

Кох хлопнул в ладоши:

— Ах, прекрасная мысль посетила вас, Аполлинарий Николаевич! Только возле дверей следует устроить пост, чтоб любопытствующих больных отгонять.

— Зачем отгонять? — Соколов, меривший шагами кабинет, остановился возле Коха, положил ему руки на плечи. — Ты, милый человек, будешь кормить Бренера хорошим обедом и выносить за ним горшок. А больные пусть это видят и через навещающих их родственников разносят по городу.

Раздался общий хохот. Сыщики стали оживленно обсуждать детали хитроумной задумки.

Соколов сказал:

— А теперь — за дело. Распишем роли. Главное — все держать в строжайшем секрете. Кроме присутствующих, никто не должен знать про нашу операцию.

Великий шум

В тот же день «Саратовские ведомости» в своем вечернем выпуске опубликовали гневную заметку:

НАСИЛЬНИКИ СВОБОДЫ

Много всяких безобразий мы навидались в последнее время. Нас, простых граждан, норовят всячески унизить, заставить забыть про главное— чувство собственного достоинства. Но то, что произошло нынче, оскорбит и возмутит каждого честного человека.

Начнем с того, что полиция в лице своих худших представителей все больше напоминает шайку разбойников, которая готова растоптать любую светлую личность. Кто не знает уважаемого всем городом и его окрестностями замечательной души человека, альтруиста, бессребреника, доктора, сверлившего и выдиравшего зубы по первой просьбе трудящихся, г-на Бренера?