Железная коза

Родина встретила караван Лахудр-гирея таможенным постом, расположенным прямо у дороги, среди душистых зарослей баптизии тинкторины. Это дикое индиго — растение из семейства бобовых. В больших дозах баптизия сильно воспаляет кишечник: стул становится кровянистым, сопровождается тенезмами и вызывает значительный упадок сил. В то же время появляется сильная лихорадка с оригинальным бредом; больному кажется, что его тело разбито на куски, которые он тщетно старается соединить. Рекомендуем.

С таможней у принципиального, как курс доллара, предпринимателя был разговор короткий. Он оставлял караван за ближайшим холмом и велел являться к посту минут через пятнадцать. А сам отправлялся вперед и действовал по обстановке.

На этот раз бизнесмен зашел с тыла.

Караульная будка, у которой стоял солдат с ружьем, место стоянки экипажей и, наконец, длинный забор с листками распоряжений высокого начальства. Над забором окно. Ни на будке, ни на заборе, ни на здании взор не поражался чистотою. Чтобы все вычистить, дворнику не хватило бы половинной дозы.

— Как стоишь, скотина, мать-мать-мать?! — Возникший словно из-под земли, свирепо сверкая непроглядными очками, Лахудр пальцами-клещами вцепился в ухо часовому. — Ты должен стоять, приложив правую длань ко лбу на пол-кокарды выше переносицы! Бодро и молодцевато! А ты?! Трое суток гауптвахты, и вызвать ко мне начальника поста! — Коммерсант пинком отправил солдатика в караулку.

Окружающая природа в страхе замерла, птички умолкли, насекомые притаились или притворились мертвыми, поджав лапки. Через минуту, застегиваясь и что-то дожевывая, вышел начальник поста, отставной майор Перхучо. Улыбка «а ля Хэллоуин», мундир по швам расползается. Пальцы толстые — не согнуть.

— Почему, мать-мать-мать, воротничок не подшит?! — Бизнесмен врезал отставному майору оплеуху. — Вы здесь поставлены лицом Родины быть, по вас иноземцы, мать-мать-мать, о родном стойбище Мордорвороте судят! А вы тут жрете! Мясо?! — Этот факт обошелся синьору Перхучо в расквашенный нос.

Чуть отведя душу, Лахудр-гирей продолжил:

— Я — генеральный инспектор комитета по комитетам! Именем Аллаха я должен вас срочно проинспектировать на предмет правильности соблюдения инструкций по таможенному досмотру! Вот мандат! — Коммерсант сунул таможеннику под нос использованный трамвайный билет и тут же убрал в карман прорезиненного раскаленного солнцем плаща. — Не пялься. Все равно читать не умеешь.

— Не извольте беспокоиться за внешний вид. Граница на замке! Только иностранцы сунутся, мы им покажем истинное лицо Мордорворота! — Улучив секунду, отставной майор мигнул солдатику, тот метнулся в караулку и сразу выскочил обратно, уже побритый, подстриженный по уставу, на сапогах стрелки наглажены.

— Когда ближайший караван? — прокурорно сдвинул брови предприниматель.

— Да уж минут пятнадцать, как должен быть. А вот и он. Из-за холма движется.

— Смотрите у меня, чтоб все по инструкции. — Инспектор показал начальнику кулак.

— Не извольте беспокоиться. Шайтан носа не подточит.

Караван подошел. Несмело чирикнула какая-то синица, отважно пискнула цикада, за ней другая. Представитель комитета по комитетам ткнул пальцем в щуплую, как экибана, грудь солдатика:

— Ну, касатик, чему тебя учил майор?

Солдатик неправильно оценил значение гримасы, скорченной синьором Пердучо и четко отрапортовал:

— При подходе каравана ждать, пока старший принесет взятку. Тщательно пересчитать купюры и проверить, нет ли фальшивых, после чего купюры вернуть и запросить сумму, в пять раз превышающую предложенную. Если старший начнет торговаться, сумму можно снизить, но так, чтобы она не меньше, чем в три раза превышала ранее предложенную.

— Молодец, выполняй, — инспектор, видимо, не вникал.

А майор, пользуясь ошибкой контролера, оттолкнул подчиненного.

— Я сам. — Перхучо плюнул на ладонь и пригладил остатки непокорных вихрей под фуражкой. — Предъявляйте, господа хорошие, что везете.

Караванщики закопошились.

— Какая нынче торговля? Себе в убыток туда-сюда порожняком бродим.

— Оружие, наркотики, цветные металлы есть? — по инструкции спросил синьор Перхучо.

Приказчик вынул из кармана брюк и переложил за пазуху связку обручальных колец.

— Никак нет! — бодро отрапортовал он. — Да поразит Инхар стрелой язык того, кто соврет следующим.

— Никак нет! — подхватили остальные караванщики, перепрятывая понадежней кто автомат уззи, кто пакетик героина, а кто и медный лом.

— На нет и суда нет, — тяжело вздохнул таможенник. — Проезжайте.

— Нет, не «проезжайте», — влез суровый представитель комитета. — Еще полагается заплатить пошлину и акциз.

— И акциз? — горько переспросил синьор Перхучо, полез в карман, форменный китель треснул по шву на спине, отставник вздохнул еще тяжелее, достал пачку денег, отслюнявил и протянул Лахудр-гирею.

— О`кей, бывайте здоровы. Анх, уджа, сенеб. Службу несете хорошо, можно сказать, образцово. Так и доложу куда следует, — поспешил бизнесмен вдогонку за караваном, пряча денежки в карман:

— С миру по Шнитке, голому «Виртуозы Москвы».