Еще на последних гекатоннах песка, из прозрачных кустиков саксагула, выскочил, преградив путь, гаишник. В форменной кольчуге с лампасами и сшитой из одних только карманов телогрейке. Чтобы не простудиться ночью в пустыне, где температура после захода солнца может понизиться до минус двадцати, гаишник обязан трудиться с муравьиным усердием, набивая карманы тем, что пожалуют сострадательные путники. Учеными отмечен любопытный факт, что несмотря на одинаковую краску и бумагу, купюра достоинством в сто долларов греет в несколько раз сильнее, чем купюра достоинством в десять.
Стуча зубами, блюститель запросил техпаспорт. Однако княгиня Озноба глупо, по бабьи, вдруг ни к селу, ни к городу спросила про здоровье какого-то Иван Иваныча, и вдруг гаишник трусливо, по бабьи, вернулся в кусты.
Так, с шутками-прибаутками (самая популярная: «Люди добрые, извините, что к вам обращаюсь…»), компания пришла к воротам Мутотеньска Берендейского пред светлые очи стражи.
Стражник с обличающей фамилией Лозинский то нетерпеливо листал, а то убирал подмышку «Справочник конвоира» и бубнил вызубренное под нос сам себе:
— Предупредительный в воздух, контрольный в голову. Предупредительный в воздух, контрольный в голову, только бы не перепутать. — Парень подал заявление в аттестационную комиссию на перевод в школу телохранителей «Крепкий орешек».
— Смотри не перепутай, — сочувственно сказал стражник с безнадежной фамилией Кукуету. Он по гороскопу — ни рыба ни мясо, никаких бумаг никуда не подавал, и не собирался.
— Ждать здесь. Ждать указаний. Ждать, пока рак свистнет, — приказала вдова своей своре. — Шаг влево, шаг вправо — вызов родителей в школу.
Ежели бы княгиня Озноба, солнышко ясное, имела за плечами гопницкую юность или заочную школу ниндзя, может быть, она просто бы проникла в город. Но леди пошла другим путем. Сделай Велес благосклонными на ее жизненном пути все банкоматы.
Стражники узнали бывшую княгиню. И сразу изобразили на своих наглых сытых мордах дорожных знак «кирпич». Дескать, как излагал певец революции: «Кончилось ваше время».
Однако вдова, вопреки ожиданиям, не стала слезно умолять, а спросила почти равнодушно:
— И какие у вас оклады?
— По двести тугриков на нос плюс милостью Дажбога процент — растерянно отвечали воины, не уверенные уже в себе, словно «новые русские» в метро.