Железная коза

— А у меня, — свысока холодно улыбнулась манящебедрая княгиня Козан-Остра, — коммерческий директор получает тысячу двести тугриков, а главбух полторы.

— Интересно, кто же это у вас главбух и коммерческих директор? — с зарождающимся уважением спросил стражник. Не важно который.

— Ты — ткнула прекрасным пальцем княгиня Озноба, вдова по концентрации, в грудь одного — главный бухгалтер, а ты — толчек в грудь второго — коммерческих директор.

— А почему это ты получаешь на триста больше?! — свежим взглядом окинул второй стражник первого, трогательный в возмущении, как стартер.

— А потому что у тебя фамилия «Кукуету» и ты раб Гербалайфа, а у меня, пусть не «Цендерович», но все-такиж «Лозинский», и моя супруга здорово умеет готовить холодное 53-го — к чести Лозинского, он очень любил читать чужие гарантийные письма.

Кукуету изобразил пальцами знак сомнения в услышанном «ласточка, пронзившая Солнце». Некоторые адепты трактуют его еще как знак вызова на поединок. Лозинский на пальцах показал предостерегающий знак «журавль, схваченный лисицей». Это в классической интерпритации. Жаргонное же толкование этого знака означает: «поцелуй меня в заросшее волосами место».

— Ах ты..! — растопырив пальцы, подобно леопарду, выпустившему когти, бросился, метя в область груди, коммерческий.

Но бухгалтер, парень не промах, не отвлекаясь на разговорную речь, ткнул в разверзшуюся пасть очень вероятного противника полицейскую дубинку «Подкованная зебра» и с видимым наслаждением дважды повернул. Как учил Ватсьяяна — приемом «Буря в пустыне». Лицо, пострадавшее от беспредела работника правопорядка завыло и из последних сил рванулось. После чего стороны обнялись крепче двух друзей, — союз сезамова семячка и зернышка риса. Упали, но хватку не ослабили. В поднявшейся пыли очень трудно было разглядеть: кто побеждает в лирической комедии по мотивам творчества непревзойденного мастера Мазо.

Конечно же не пресловутые триста тугриков послужили причиной вспышки ненависти. Все гораздо сложнее. Лозинский и Кукуету вдруг со щемящей откровенностью осознали, как ненавидят друг друга за политические взгляды, умение правильно пользоваться столовыми приборами и искусство одеваться. И прежде всего за разные методы открывания пивных бутылок. Кукуету мог открыть зажигалкой, вилкой, бутылка об бутылку, зубами, глазом, об стол… Извините, про зубы уже можно вычеркнуть. А Лозинский — только открывашкой.

Не без лукавинки рассказывал собравшимся ученикам непревзойденный Айгер ибн Шьюбаш, если заходил разговор о ненависти, притчу такого содержания: «Лавкин-бек накупал баночного пива и ставил в холодильник. Но приходили друзья и брали пиво без спросу. Один раз Лавкин-бек залез в холодильник сам. Думает, придет кто-нибудь, откроет холодильник, а я оттуда: „Гав!!!“.

Пришел Семинолов-ага, в холодильник не полез, а полез к жене бека. Жена отпор оказала, но как-то неубедительно. А Лавкин-бек вспомнил, как зайдя намедни к аге, и не застав того, приставал к его жене. А та вдруг дала пощечину и выразительно посмотрела на сервант.

Семинолов-ага накупал иностранных сигарет и складывал в сервант.»

Результат поединка не заинтересовал даму, и она вошла в ном по отполированной до блеска босыми ступнями дороге.

Родной Мутотеньск Берендейский почти не изменился. Разве прибавилось рекламных плакатов: «На этом месте могла бы быть ваша реклама» да коробейников на улицах. Вот у книжного развала притормозил старый цыган, выбрал книжку в обложке поглянцивей и гордо объявил обступившей продавца своей многочисленной родне:

— Эту книгу написал мой хороший друг из новых славян. Послушайте, дети мои — Патриарх раскрыл наугад: — «… Далеко на Восток за морем-океаном живет загадочное племя, именуемое „индусы“. Юноши этого племени телом смуглы, и завидев незнакомую девушку, тут же стараются познакомиться, для чего громко выкрикивают свои имена. Индусы — очень загадочный народ, и нам никогда не понять, почему всех юношей у них зовут одинаково — Камасутра…»

Озноба признала в услышанных строках отрывок из своего научного труда, некогда диктуемого придворному латинянину. Очевидно рукопись похитили и издали пиратским образом. Но персикогрудую, вдову по секрету, хищение не взволновало, кесарю — кесарево. Не взволновало ее и то, что пока старик читал, отвлекая внимание продавца, цыганята умыкнули с прилавка «Книгу о вкусном и здоровом прыще», «Бегущую по волан», «Тесто в печи замесить нельзя», сентиментальный роман Карамзиновича «бедный Изя», и полный комплект продолжений романа Льва Толстого «Воскресение» из шести книг — «неделька».

* * *

Перед тем, как навсегда покинуть княжеские покои, Пурилис погадал на «сборнике нормативных актов». Ему выпало.