Железная мистерия

Космос метакультуры вздрагивает весь, сверху донизу, Навна склоняется, собирая часть этих кровавых струй в нечто, подобное эфирной чаше. Видение обрывается. Во мраке слышны новые и новые судороги пластов, подобные землетрясению. Слабее и слабее, глуше и глуше. На фоне мрака возникают несколько слабых красноватых точек огня. Становятся различимы маячащие возле них человеческие тени и завихрения снега, опускающегося вокруг. Уясняется, наконец, что это — пепелище на месте великого города и уцелевшие его обитатели у бездомных костров. Мрак становится менее густым: это отсвечивает снежный покров, укутывающий пепелище. Посвистывает ветер. Где-то поодаль, то приближаясь, то удаляясь, пиликает гармоника.

Негромкие переговаривания у костров

— А не опасен ли этот запах
Из радиоактивных зон?
             — Менее опасен, чем в лапах
             Очнуться у партизан.
— Поменьше бы растабарывали,
Блюли б
       свой долг…
            — Пораньше бы капитулировали:
            Тогда б
                   был толк.

Голос пьяной женщины, вдалеке

Бусы мои чистые,
Кровь осатанелая,
   Стан молодой!
Пестовали красные,
Чествовали белые,
   Жмет
       любой.

Шпана, слоняясь с гармошкой по пустырям

Господа-товарищи,
   Не хнычь
           по теплу:
Вон — на пожарище
   Ляг
      в золу!
Стен больше нету,
   Любись,
          где лежишь:
Впоказ белу свету,
   Гол,
       как шиш.

Проститутка

Улица-обочина
Бомбой разворочена,
Да мне-то
         что?
В воронке обласкаю
Хоть — трех,
            хоть стаю,
Хоть —
      все
         сто.

Еще женщина — визгливым голосом

Я милого-хорошего
Изрезала на крошево
Да в печь
         молодца.

Любил борщок с ветчинкою,

Да сам стал мертвечинкою,
Вкусней
       холодца.

Хохот, трехпалый свист.

Трое из катакомб, быстро проходя

— Чудовищно. — Да, но мелко.
— А я осуждать не берусь:
Они ли виновны, коль Велга
Взвихрила дурную Русь?

Приглушенные Голоса мальчишек

— Братва! по сигналу — бунтом?
— Мост выгорел… Вброд, Серьга!
— Не видишь — вон капитан там?
— Уж я-то устерегу…
— И — треснем по оккупантам!
— За р-родину! месть врагу!

Отряд завоевателей, маршируя среди времянок

Великою кровью отстранены
От мира горшие беды:
Грозившие сделаться явью
                        сны
Лжеправды и лжесвободы.
Недаром преодолевали мы шквал
Атлантикой и Средиземьем,
И жертву принес, кто в битве не пал,
Душою,
      раной,
            безумьем.

Женщина-мать

Что мне до ваших посул и расплат?
    Что до бездушных держав?
Первенец, сын мой, отрада, мой плод,
    Мог бы и нынче быть жив!

Другая

Глянь-ка в обугленный этот сарай:
    Видишь? Молчишь?
Понял, Иуда, что всякий ваш рай —
    В крови до крыш?

Третья

Все по частям собрала, стерегу,
    Складываю на песочке:
Правую ножку найти не могу,
    В синем носочке.

Еще женщина