Железная трава

— На каких-то золотых приисках было… — негромко, краснея, подал голос Ваньша. — У нас, в Сибири же… Эх, — вздохнул он, — истинная, видно, правда в книжке одной говорится: покуда народ за дубину не примется, вовек с него крепость не снимется…

— Об твоей книжке вспомнил, — пояснила Алена, склонясь к Сергею. — Вместях мы с Ваньшей умом-разумом прикидывали над нею — что к чему.

Она говорила еще что-то, но Сергей плохо уже слушал ее, охваченный глухим беспокойством, и теперь ему казалось, что повозка еле-еле плетется.

— А ну, наддай, милые! — закрутила Алена бичом, как бы отгадав настроение Сергея. — Пошевеливай!..

Запрыгала, затарахтела на встречных голышах телега, и уж не бежали, а скакали вспять-вспять медностволые сосны, и от колес брызгами летел горячий песок, и, как бы состязаясь с конским бегом, мчался, высунув язык, Таныш.

Вот и купол церквуши выглянул из-за узорчатой чащи опушки, мельница-ветрянка к небу кособоко крыло выставила.

— Тогорье! — оповестила Алена и, сдерживая конец, оглянулась на Сергея: — С нами на село ты иль… напросто пешечком?

«Ах ты, умница моя хорошая!» — подумал он, обласкивая ее взором, и — вслух:

— Пешим, пешим я! Тише едешь, дальше будешь…

IX

На улице, по пути к своей избе, Сергей встретился с Евсеем. Бородач куда-то торопился; рваный, в заплатах, пиджак на нем широко распахнут, на скулах — капли пота.

— О, явился! — заговорил он, отдуваясь. — А мы уж спосылать за тобой собрались… Румянцев-то вернулся, и такие, такие вестушки у него, что… ай-яй-яй!.. Эх, сидим мы в глуши, ничего-то не ведаем… Про разбой на Лене-реке слышал?

— Да откуда ж, чудак, мог я, сидя в зимовье, о чем-либо слышать! — откликнулся Сергей досадливо. — Что же такое на Лене? Ну?

— Да то ж, выходит, самое, что и в Питере было, в генваре пятого… Не унимаются палачи Николки!..

— Опять… кровь?! — воскликнул Сергей, поняв, что говорил Евсей про то, о чем слышал он уже от Алены.

— Кровь и есть! — подхватил бородач. — Приисковых-то на Лене, как и тех, питерских, свинцом угостили… Отчаялись с голодухи люди, да всем миром к начальству, а начальство, заодно с капиталом, огонь по ним… Сотни душ уложено!.. — Он тяжело перевел дыхание, огляделся. — Ну, побежал я… Оповестить всех своих должен… Ввечеру сходка! Румянцев созывает… А ты заворачивай-ка к нему, о всем в подробностях узнаешь.

Поколебавшись, Сергей решил заглянуть прежде всего к себе, сгрузить винтовку, ягдташ.

— А к тебе еще на зорьке тот… усатый… приходил! — сообщила, здороваясь, Акимовна.

— Румянцев?

— Он! Шибко обрадовался, что на ногах ты… Наказал, чтоб я тебя, как только покажешься, без промедленья к нему слала… Слушай-ка, Сергуня! — остановила она его, когда он повернулся к двери. — До коих же пор этакие беды в народушке нашем жить будут? Вон чего Аленушка-то обсказывала…

— Слышал, Акимовна, слышал… Нет, не век страдать народу… Придет черед — смахнет он с себя все беды… И тех, кто насылает их, беды-то!..

— Пошли, господь… — закрестилась Акимовна.

— А где же гости? — спросил он с порога. — Пусть в светелке располагаются, я у Румянцева заночую…

— Гостечки коней на ночлег устраивают, а сами при них же, на сеновале… Не зима, чай.

Он уже спускался с крылечка, а она продолжала говорить, урезонивая постояльца возвращаться, не стесняясь, на ночевку домой.

Румянцева застал Сергей на месте, в просторной горнице Егорыча, к которому перекочевал железнодорожник перед самым отъездом старика в город. Впустив гостя, Румянцев бросился к столу, сгреб на нем пачки каких-то бумаг и вслед, расхохотавшись, оставил бумаги в покое.

— Кого-кого, а тебя-то опасаться не пристало… — говорил он, обнимая Сергея. — Значит, молодцом? Ого, даже загореть успел… Если бы только знал ты, как мы с Егорычем переживали за тебя, хворого, в разлуке… Так ведь нельзя было иначе, без разлуки-то: столько дел, забот да хлопот выпало на наши головы, что просто и на себя оглянуться не было времени…

— Выходит, вместе с Егорычем находился ты? — спросил Сергей, располагаясь за столом в сторонке от бумаг.

— И вместе и врозь… всяко бывало! — откликнулся живо Румянцев. — Я и в Минусу заглядывал… Сколачиваем, дружище, на всех парах сколачиваем окопчики большевистские… Согласно этих вот наставлений! — коснулся он рукою бумаг на столе и пояснил: — Решения Пражской конференции…

— Как! — воскликнул Сергей и невольно подался к бумагам. — Уже добыли?

— С Оби, из Ново-Николаевска, материалец заброшен… Обские-то товарищи по «цепочке» из самой столицы получили его, да еще размножить ухитрились… Вот! — вскинул он Сергею листки. — Однако с этим разберемся еще… О себе докладывай… Каково самочувствие, настроеньице?.. Мечту-то о «прогулочке» не кинул, разумеется.

— Сплю и вижу себя там… откуда прибыл! — возбужденно отозвался Сергей. — Да и время не такое, чтобы сиднем в глуши сидеть… Александр Мироныч, дорогой! — привстал он за столом. — Что такое на Лене? Говорили мне мимоходом… И потом… где же Егорыч? — продолжал он без связи с только что сказанным. — Пора бы ему вернуться…