Железное сердце

– А заодно убивать собак и пороть детей? – с горечью добавила Софи.

Шампанское еще шумело в голове, придавая ей смелости.

Хаакон помешкал. Ее глаза, всегда искрившиеся насмешкой, были темными и неподвижными, как воды зимнего озера.

– Тот мальчик… – начал он.

– Том.

– Я заходил в дом его родителей. Перед балом. Отнес им лекарства. Настойку для смягчения боли. Мазь для заживления ран. Чистое полотно для повязок.

– Правда? – переспросила Софи, не веря своим ушам. Такого она не ожидала.

– Ему очень плохо. Каждый вдох причиняет ему боль. Он бредит. Не узнает даже мать.

Слова Хаакона глубоко ранили Софи. Ей была невыносима сама мысль о страданиях доброго, славного малыша Тома.

– Хватит. Пожалуйста, Хаакон. Ни слова больше, – взмолилась она.

– Зато он никогда больше не поступит так, как не надо поступать. Ему и в голову не придет повышать голос на королеву, перечить ее желаниям. Он сделает все, что ему прикажут, быстро и без возражений. Как ему и положено. И так же будут поступать все придворные Аделаиды, ее генералы и ее главнокомандующий. Как им положено.

Софи грустно усмехнулась:

– Том никогда больше не поступит так, как надо. Никогда не встанет на защиту невиновного.

Хаакон сорвал вторую розу и начал крутить в пальцах стебелек.

– Ты, конечно, будешь править иначе. Милосердно и справедливо…

– Да, именно.

– Все это мечты, Софи. Такие правители встречаются лишь в сказках. Ты ведь не ждешь, что встретишь в настоящей жизни королеву фей или семерых гномов.

Наконец Хаакон справился со стебельком, свернув его в кольцо. Взяв руку Софи, он надел импровизированное колечко ей на безымянный палец, поверх Кольца Власти.

– Выходи за меня, Софи, – сказал он. – Ты будешь королевой, а я – твоим королем.

Софи посмотрела на него сердито. Нет, это все-таки слишком нагло. Почти жестоко.

– Есть вещи, с которыми не стоит шутить, Хаакон, даже тебе, – произнесла она резко и собралась сдернуть кольцо, но Хаакон не дал этого сделать – перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал.

– Я серьезен, как никогда, – сказал он. – Грязная, неприятная работа будет на мне. Я буду защищать тебя. И наш народ. А тебе останется светлая половина – ты будешь творить добро. Раздавать милостыню бедным. Посещать сиротские приюты. Воспитывать наших с тобой детей. А править – это жестокое дело, ты рождена не для него.

Сердце Софи затрепетало, словно у нее в груди забила крылышками маленькая птичка. Она знала, что королевские браки – это вопрос политики, а не любви. И все же она влюбилась в Хаакона. Она упивалась им, как можно упиваться статью коня и мощью урагана, полночной тьмой и высотой гор, всем прекрасным, непредсказуемым и опасным. В самой глубине своего нежного глупенького сердца она лелеяла надежду, что и он испытывает к ней такие же чувства.

Софи посмотрела ему в глаза.

– Так ты… любишь меня? – спросила она.

Хаакон ответил поцелуем: взял в ладони голову принцессы и накрыл ее рот своим. У его соблазнительных губ был горьковато-сладкий вкус шоколада и шампанского. От него пахло роскошью – шелком и кожей, амбициями и амброй.

Сердце Софи стучало теперь в ее и в его ребра. Она перестала дышать. Перестала думать. Быть. Вместо нее теперь был Хаакон, его тепло, его прикосновение. Блестящий юный красавец затмил для нее весь мир, в его объятиях она словно перетекала в него: так лед, растопленный лучами солнца, возносится к нему, став невидимым водяным паром.

Но вот долгий поцелуй прервался, и Хаакон прижался лбом к ее лбу.

Трепещущая, почти бездыханная, Софи пролепетала:

– Мачеха всегда говорит, что любовь – это просто сказка. И что я должна запереть свое сердце в шкатулку и убрать ее подальше. Она говорит…

Хаакон поцеловал ее снова. Глубоко. Медленно.

– Глупышка, – произнес он. – Я полюбил тебя, как только увидел. Запри свое сердце в шкатулку и отдай мне. Я сохраню его в целости, обещаю. Навсегда. Ты выйдешь за меня, Софи?

Мысли Софи разбегались в разные стороны. «Что мне делать?» – лихорадочно спрашивала она себя. Никаких причин отказать принцу не было. Мачеха будет в восторге от ее выбора; сама она целиком и полностью на его стороне. И что важнее всего, Хаакон ее любит. Он сам только что ей сказал. А она любит его. То есть, наверное, любит, ведь не зря ей так хочется еще и еще целовать его восхитительный рот. И он прав на ее счет. И мачеха тоже права. И все придворные, аристократы и министры, которые насмехались над ней, твердили, что она слишком слаба для королевы, что она позволяет руководить собой сердцу, а не уму, – они тоже правы. Пусть правит Хаакон. Надо отдать свое сердце ему – такому сильному, способному, такому… мужественному. Он ведь пообещал, что сохранит его. И не допустит, чтобы оно опять рвалось от боли, как сегодня, когда ей было так жалко всех – Тома, маленькую гончую, волка.

– Софи, это пытка, – прервал ее размышления Хаакон. – Быть так близко от тебя и не знать, моя ты или нет. Откажи мне, если хочешь, только скажи…

– Да, – промолвила Софи решительно. – Да, я выйду за тебя, Хаакон.

Хаакон улыбнулся. Его губы снова нашли ее рот. Поцелуй был сладким и тягучим, как мед.