Железные игрушки — магнитный потолок

Нельзя сказать, что выпивка и более тесное общение со служителями Мельпомены вовсе его не интересовали. Но сразу по приходу, так получилось, он был вынесен «за скобки» бурных театральных отношений. Худрук Мизюков предложил подписать фиктивный акт о замене силового кабеля. Деньги на этот «кабель» (его и в помине не было, не говоря о «работах» по его «замене») собирались потратить на юбилей актрисы в театре. Нет! Глубилин отказался. (Еще и этот «бумажный» кабель потянется в прокуратуру?!) И в дальнейшем какая-то неведомая сила отводила от протянутой рюмки, в которой (он подсознательно опасался) вдруг да окажется та темная вода, с помощью которой они вводят в измененную реальность и себя, и доверчивых зрителей. Ему казалось, где-то внизу, в подвале, протекает река забвения. Из нее театральный люд черпает колдовское зелье (никогда здесь не переводящееся).

В театре было еще двое непьющих. Но их-то все любили, к ним относились с теплотой и душевностью, шутки встречали смехом и веселыми возгласами. Один из них — богатырь Алеша, настоящий человек-гора! Он играл сказочных персонажей, обладающих богатырской силой, духов воды и гор, всемогущих волхвов-кудесников — и легко играл для разминки перед спектаклем двухпудовыми гирями. Сам губернатор Псковской области вручил ему Чашу волхвов на фольклорном фестивале. Этим богатырь Алеша очень гордился. Искусно вырезанная из нароста на березе, огромная Чаша окантована рельефным медным ободом в виде змеи, свернувшейся по краю (ее гибко поднятая голова и изогнутый хвост в то же время являлись ручками). Это казалось пришедшим в театр зрителям чем-то эзотерическим. Из-за своих размеров Чаша была водружена сверху на специальный стеллаж, где выставлены награды, полученные также на владимирском, ярославском, переславль-залесском, велико-новгородском фестивалях, куда коллектив часто выезжал.

Другого трезвенника звали Геннадий. Официально он работал звукооператором. На самом деле — и за светотехника, и за электрика, и за столяра-слесаря, и за бутафора; он и декорации монтировал. За что ни возьмись, во всем его присутствие, на нем все держалось. Лет ему за тридцать, выглядел он довольно угрюмо. Был изможден не то скрытой болезнью… переживаниями? Без проводков наушников, что вечно торчали из его ушей, без дымящейся сигареты в зубах и чашки черного кофе его трудно представить. Невысокого роста, худощавый, вечно в кожаной куртке-косухе. Светлые жидковатые волосы всклокочены, как у птенца волшебной «птицы Кори» (сказочный персонаж из постановки по преданиям амурских народов «Спроси свое сердце»). Что-то в нем от рокера-переростка, до сих пор играющего в никому не известной (и обреченной на забвение) полуподвальной рок-группе. На всех его черных майках (или это была одна и та же майка?) отпечатан трафарет «Морэ энд Рэлсы». Про него Глубилин знал, что когда-то он уже работал здесь; потом его выгнали; теперь опять взяли. Какая-то темная история.

Нельзя сказать, что они подружились… скорее приняли идеологическую концепцию в духе Мао Цзэдуна: «идти порознь, бить вместе». Ведь, с одной стороны, Глубилин вроде бы отвечал за подготовку сцены к спектаклю. Но как он мог отвечать за возведение «дворца, собора пятиглавого, моста хрустального, чтобы по обе стороны росли деревья с золотыми да серебряными яблочками» (например в сказке «Волшебное кольцо»)? Все это сконструировано еще во времена оные! С тех пор многое что потеряно, пришло в негодность, заменено другим. Геннадий по своей интуиции, чувству или настроению, посетившими в этот момент, готовил каждый плановый спектакль по-новому.

Все более-менее устаканилось, когда Глубилин стал «быстро и эффективно» приводить сцену в порядок, разбирая предыдущие — а Геннадий готовить декорации к следующему спектаклю.

Понедельник — нерабочий день в театре, но Глубилин пришел. Было указание ждать монтажников из некой волшебной фирмы. Они привезут и установят оборудование для (наконец-то!) автоматической работы занавеса. Невероятно, что подобное чудо прогресса свершится! Никаких ребят из фирмы, конечно, не было. Прошло два часа от назначенного времени, но никто не позвонил; неизвестно, приедут ли вообще? Глубилину послышалось… откуда-то из недр театра… зловещее подвывание. Собака-призрак? Дурной знак.