Железные Лавры

Башня дохнула в меня тяжестью, и я очнулся на этом свете. Узрел прямо над собою, совсем невысоко, чужие стоптанные подошвы из воловьей кожи. Подошвы дергались в гибельном отчаянии. Смерть прошла мимо меня на шаг и вздернула барда – то несомненно были его обутые для долгой дороги ступни. Повешенный еще хрипел, и я успел подивиться, за что его так, ведь он песни не портил, пел, как было велено. Сон отлетал от меня все дальше, освобождая заслоненный им простор, и я узрел, что перекладиной служит рука ярла Рёрика, а твердой петлёй – его мощные пальцы. Он требовал барда к последнему ответу, и жавшиеся к стенам овцы едва ли ждали чужого признания.

Та хватка была мне так знакома, что с трудом сглотнул слюну пробуждения. Как родить ответ для ярла, знал по себе.

- Славный ярл! – крикнул прямо с соломы, еще не поднимая головы. – Ослабь руку, выпусти из бедняги хоть пару слов с выдохом. А то вовсе не успеешь узнать ничего.

Местно чтимым спасителем мне удалось стать: удивительный ярл не страдал необоримой гневливостью, в отличие от своих сородичей, нагоняющих страх на весь мир. Однако вместо ответа, мы оба услышали хриплое и даже гневное веление барда Турвара Си Неуса:

- Ярл! Ты сперва покажи мне свой меч! Увижу – скажу.

Оказалось, ярл Рёрик проснулся поутру – вернее, как и мы, ближе к полудню – и не признал своего Хлодура. Меч стал иным, не тем, чужим. Само собой, ярл обрушил башню вины на барда: раз его песенное колдовство способно сводить меч со стены, делая его невесомым, значит, опасный певец может и вовсе подменить меч плотским и тяжелым мороком, пусть даже не желая вреда.

- Темно и тесно, утроба селёдки, - проворчал ярл, опустил стопы барда едва не на лоб мне, и стал распихивать ногами овец, торя путь на свет Божий, где и намеревался предъявить обвинение при моем свидетельстве.

- Не спеши, славный ярл, - тихо и так же отчаянно хрипло прошептал бард. – Наружи никто не должен заметить твоей беды. Донесут. Только дверь немного приоткрыть, света для правды немного хватит.

Ярл чуть приоткрыл крепкую, скрипучую дверь овчарни. И вот не иначе, как промыслительно, пробилось низкое солнце в нескончаемом беге туч.

- Торопись, ярл! Показывай! – так же скрипуче велел бард.

Ярл показывал меч из своей руки, вытащив его из ножен, - повертел им перед глазами барда, как найденную на дороге кость неизвестного большого зверя.

Мне никаких отличий в глаза не бросилось, а спросил за нас обоих бард:

- В чем же ты узрел отличия от первозданности, ярл?

- Запах иной, чуждый. И будто новорожденный этот меч, - отвечал ярл, - не знал он крови, не знал дороги. И рукоять легче, с чужим потом.

- Иным словом, заснул ты, ярл, со своим мечом, а проснулся с таким же чужим? – дознавался бард.

- Выходит, так, - подтвердил ярл.

- Как же ты, ярл, не почувствовал во сне сего странного превращения? Или подмены? – осторожно подводил бард ярла к основе тайны.

И вышло, что устыдил хозяина Хлодура.

- Не знаю, ты и ответь, вороний провидец, - как бы слабея весь, проговорил ярл.

- Разве ты сам уже не ответил себе самому и нам, ярл? – без лукавства усмехнулся бард. – Ты ведь назвал меч «новорожденным», за что и благодари не меня, а искусного графского кузнеца. И пил много, видать, пива с сонным зельем на радость графу.

Вот и лопнула в тот миг вся тайна, как пузырь на осенней луже!

Ярл встрепенулся, рискуя размести плечами всю овчарню. Овцы заблеяли кругом, моля о пощаде.

- Изрублю всех и найду! – возгласил ярл.

И слава Богу, овцы хоть отчасти заглушили его громогласный приговор.

- Стой, ярл, а то потеряешь невесту! – Знал бард, чем вовремя остановить героя.

Ярл в удивлении замер.

- Послушай меня, славный ярл, хоть и не во хмелю я, но ныне пророчу верно, ибо – не в дальнюю даль, - скрипел дальше бард своим столь некстати подпорченным голосом. – Можешь всех изрубить или простить. Можешь уйти, а можешь остаться. Но сам судьбы не изменишь. И так своего истинного меча себе не вернешь. Твоим настоящим мечом будет убит король франков. И куда раньше, чем заполучишь в жены его дочь. Сей подвиг некстати великой о тебе памяти. И моя судьба треснет – шел-шел, а императорским певцом так и не стал. Но не спою о том убийстве, ибо его не случится. Ошибется хитрый граф. Однако так станет, если я правильно спою, а ты правильно ударишь в нужный миг, славный ярл. И вот если еще жрец правильно помолится своему Богу. На то он, сдается мне, сюда и послан. Уразумел, славный ярл?

- Тебя разуметь – в болоте тонуть, - сердито простил ярл лесного певца.

А бард Турвар Си Неус, напротив, только начал сердиться, поглаживая мятую шею:

- Вот попортил мне голос – хуже болота может выйти, масло надо искать. Найду – расскажу, что дальше делать. А пока наше дело – шляться на виду. И вот всем нам надо искать глину погуще. Кто из нас найдет первым, пускай горсть-другую остальным принесет. Не найдем – вот овечий помет сгодится.

- Какую дыру в судьбе замазывать? – успел первым вопросить ярл Рёрик.