Железные люди

На выходе в открытое море была ещё одна крышка, третья по счёту, откинутая внутрь — та, что в лёгком корпусе. И вот уже только за нею всё время стояли, спущенные сверху, с поверхности, водолазы из спасательной команды, куда подбирались всегда только люди колоссальной физической силы и стальных нервов. Эти здоровяки в своих страшенных тяжёловодолазных одеяниях помогали очередному человеку выбраться и подтаскивали его к специальному тросу — буйрепу, который тянулся вверх — к волнам, воздуху и жизни.

Тяжёлые водолазы пристёгивали человека к этому тросу.

Спасающийся должен был медленно подниматься по тросу, делая остановки на каждом муссинге (скажем условно, что это как бы узелок на верёвке) и отсчитывая там по секундам нужное количество минут.

После этого отсчёта можно было двигаться дальше без риска подхватить кессонную болезнь. Причём: каждая следующая остановка должна быть всё длиннее и длиннее. Такой подъём со строгим соблюдением режима декомпрессии должен был занимать часа полтора-два. Однако, большинство выходящих бросали это дело после первых двух-трёх остановок. Люди отстёгивались от троса и свободно всплывали вверх — так всем хотелось поскорее вырваться на волю.

Многие матросы впервые оказывались под водою — в водолазном костюме и на такой глубине! Увиденное поражало всех и особенно сильно — салажню: только сейчас они узнавали, что нос подводной лодки находился метрах в двадцати от чёрной пропасти, куда ещё немного и корабль бы опрокинулся вверх кормой. Это был разрушенный кратер давно потухшего вулкана.

О том, что люди видели ночью, я расскажу позже — это особая статья. Пока же — про дневной вариант выхода.

Прямо над головою у людей горело Солнце, пробивавшее своими лучами синюю толщу воды! Там — огромная огненная Звезда, а здесь — удивительный подводный мир — как в кино! Но самым потрясающим было — это всё-таки подводная лодка. Её красивое тело, ещё не изгаженное наростами всякой ракушечной нечисти (лодка ведь только недавно вышла из дока), грациозно возлежало на морском дне. Лодка имела обтекаемые формы — изящные, как у шикарной женщины, задремавшей на шикарном пляже. А сверху сияла Великая Звезда. И моряки, разрываясь на части от этих двух величественных зрелищ — Солнца и Спящей на морском дне Красавицы — поднимались и поднимались вверх по синей воде. У некоторых на глазах были слёзы. От счастья, от горя — кто их там разберёт, от чего…

* * *

Там, на поверхности, их вытаскивали из воды, поднимали на палубу.

Адмирал Ковшов лично приветствовал каждого, лично жал каждому руку и лично благодарил за службу.

У многих было ощущение, что самое страшное в этой жизни для них уже позади.

Глава тридцатая Новые жертвы

Тихо душа, излетевши из тела, нисходит к Аиду,

Плачась на жребий печальный, бросая и крепость и юность.

Гомер. «Илиада», песнь шестнадцатая

Когда матроса Гнатюка подвели к задней крышке торпедного аппарата, на которой была изображена сатанинская красная звезда, и стали что-то объяснять, он почувствовал неописуемый ужас. Торпеда — это Смерть тем, кому она адресована. И свой путь она начинает в этой трубе. И знаком начала этого пути является красная кремлёвская звезда, обязательная для всех задних крышек всех торпедных аппаратов в Союзе Советских Социалистических Республик. И вот теперь его хотят сунуть в эту красную звезду и в эту трубу!.. Его язык в который раз покорно повторял наизусть всё то, что полагалось сделать, но душа отказывалась повиноваться разуму.

Парень был чрезмерно религиозным и богобоязненным — это все в его экипаже знали. Всегда находилось множество вещей, которые он был не в силах сделать: обмануть — не мог, схитрить — не мог, двинуть по морде обидчику, даже, если тот был явно слабее его, — не мог… Многие потешались над его странностями, некоторые уважали — за честность и исполнительность. Но сейчас — ко всем чертям все странности! Сейчас надо спасаться!

* * *

Парня из тайной религиозной секты подвели к трубе.

Помогли влезть в неё.

Он повиновался.

Железо и непроглядная тьма. И — полное одиночество. О том, что спереди и сзади были живые люди, он забыл. Видел только самого себя наедине с железом и тьмою…

О том, что это всё делается для его же спасения, тоже забыл. Или не понял.

Море, железо, красная звезда и я сам. И ничего больше! Лёжа в могильной чёрной тьме с локтями, выставленными вперёд, в противоестественном для человека снаряжении, он ответил своим металлическим кольцом утвердительно на первый вопрос.

А потом условным стуком задали основной вопрос: можно ли теперь открывать переднюю крышку торпедного аппарата, чтобы подвергнуться перегрузкам тем, что бывают у космонавтов?

Последовало два ответа:

— можно,

— можно.

Затем возникла большая и непонятная пауза. И только после паузы прозвучало третье:

— можно!

Четвёртого же ответа так и не дождались.

Что это означает?