Железные Люди в Стальных Кораблях

Джеймс обернулся к товарищам по несчастью, и к своему удивлению понял, что остальные альбионцы, все как один, внимательно на него смотрят и как будто чегото ждут. К своему стыду, Хеллборн потратил добрую минуту, чтобы разобраться, в чем тут дело. "Во всем снова виноват алкоголь", решил он позднее.

– Я лейтенант первого класса Джеймс Хеллборн, – прохрипел наш герой и откашлялся. – Присутствует ли на палубе альбионский или союзный офицер старше меня по рангу?

Он и так видел, что не присутствует, но все равно был обязан произнести традиционную формулу. Под "палубой" подразумевался отсек, где их заперли. В других отсеках могли скрываться целые гроссадмиралы, но в данный момент это не имело значения. Уточнение " альбионские или союзные офицеры" не было лишним, оно позволяло избежать слишком вольных толкований.

– Никак нет, сэр, – откликнулся Беллоди. Все правильно, отвечать должен следующий по рангу офицер или командир. – Вы самый старший.

– Принимаю на себя командование нашим экипажем, – подытожил Джеймс. – Итак, солдаты…

(Вообщето "матросы", но с точки зрения альбионского диалекта английского языка это не было большой ошибкой. Термины были равнозначны. "Солдат" был даже более почетным званием, ибо один из отцовоснователей в полузабытой речи двухсотлетней давности чтото говорил про "отважных солдат своей страны, защитников морских рубежей…").

– …итак, солдаты, первый приказ – всем немедленно сушить одежду! С остальными вопросами и проблемами разберемся потом.

Так они и поступили.

…Некоторое время спустя, когда альбионцы болееменее пришли в себя – и привели себя в порядок, Хеллборн озучил новый приказ:

– Мистер Беллоди, постройте людей.

Не сразу, но младший офицер справился с задачей. Альбионцы выстроились вдоль переборки у самого входа в отсек. Беллоди весьма неуклюже, но старательно, изобразил строевой шаг и отдал честь:

– Смирно! Равнение на центр! Сэр, экипаж построен.

– Вольно, – Джеймс украдкой вздохнул и призвал на помощь все свое вдохновение. – Солдаты, мы оказались в плену. Тяжело, опасное и позорное положение. Позорное, но не постыдное.

("Ты сам понял, что сказал?!", – мысленно застонал Хеллборн).

– Вам нечего стыдиться. Это был славный корабль, и экипаж храбро сражался до последнего.

("До последнего чего? Человека? Патрона?!")

– Мы нанесли тяжелый урон агрессору и заставили его нас уважать.

("В самом деле? Это надо будет уточнить").

– Теперь мы должны держаться вместе и надеяться на лучшее. Надеяться, что враг всетаки будет соблюдать Женевскую конвенцию.

("Какого хрена белголландский капитан нес о пиратах и разбойниках?")

– Если нет – мы должны держаться до последнего.

("До последнего чего?! Вздоха, патрона, человека?!")

На лицах пленников отражались самые разные эмоции. Хеллборн предпочел их не анализировать. Впрочем, на одно из лиц он всетаки обратил внимание. Это был старшина Коппердик. Старый ветеран раз за разом, с явным одобрением, кивал в такт его пафосной речи, и от этого у Хеллборна становилось както тепло на душе. Еще не все потеряно. Во всех смыслах.

– Помните, ни на секунду… никогда не забывайте о долге и присяге. Вы – альбионцы. Родина помнит, родина знает, родина не оставит нас в беде.

– Аминь, – хором отозвались моряки.

– Вопросы, жалобы, предложения? – поинтересовался Хеллборн.

Один из альбионцев в ответ на его слова непроизвольно вжал голову в плечи. Это был тот самый моряк, давеча получивший прикладом по голове. На его бритом черепе уже синела здоровенная шишка.

"Плохо", – нахмурился лейтенант. – "Один жалкий удар – и уже условные рефлексы".

– Всех офицеров и командиров прошу явиться на совещание через пять минут. Мы проведем его в душевой комнате, – уточнил Джеймс.

У одного из матросов вырвался истеричный смешок. Господу известно, какие мысли посетили нарушителя дисциплины в этот момент. На него немедленно обрушился старшина Коппердик, до сих пор стоявший на правом фланге.

– Вильсон, негодяй, я тебе покажу, как смеяться в строю! Немедленно прекратить!!!

– Прошу прощения, старшина, – пробормотал моряк и снова ухмыльнулся. Бедняга, он держался из последних сил, чтобы не согнуться в приступе хохота. Это было очевидно.

– Не смей просить у меня прощения!!! – Коппердик добавил к своему голосу несколько децибел.

– Так точно, сэр. Виноват, сэр. Больше не повторится, сэр, – теперь моряк явно издевался, но по крайней мере улыбка исчезла с его лица.