Железный канцлер Древнего Египта

– Ах, ты не знаешь? Как ты наивен! Достаточно, я полагаю, завлечь Армаиса в западню, чтобы обесчестить его потом.

– Вовсе не я, а сам твой брат обесчестил себя, вмешавшись в преступный заговор. Его женитьба на Сераг может быть унизительна только в вашем воображении.

– Я не хочу в невестки это животное, которое для меня хуже гадины; она противна Армаису. Иосэф, откажись от этой мысли, которую тебе внушила ненависть и недостойное желание унизить нас! – вне себя воскликнула Аснат.

– Моей жене не следовало бы говорить: «унизить нас», когда речь идет о союзе с моей семьей, – с горечью заметил Иосэф. – Я вижу, что ты по-прежнему стоишь на стороне моих врагов. Но изменять принятому раз решению – не в моих правилах, как тебе известно, и твой неотразимый Армаис женится на Сераг, тем более что ни своей внешностью, ни своим приданым она не посрамит семьи Потифэры.

– Ты хочешь дать ей приданое? Разумеется, из тех земель, золота и драгоценностей, которые ты отнял у голодающих. Тогда Армаису придется прибить к носилкам надпись или глашатаями возвестить, что это жена его; иначе бывшие владельцы драгоценностей примут ее за ростовщицу из пригорода, – насмешливо ответила Аснат.

Иосэф вспыхнул и нахмурил брови.

– Я вижу, что раньше, чем говорить с тобой, полезнее будет выждать, пока ты успокоишься и к тебе вернется рассудок, – резко сказал он, поворачиваясь к выходу.

В гневе Аснат ходила по комнате, ожидая с нетерпением, когда наступит время отправиться в храм. В эту минуту, чем больше ненавидела она Иосэфа, тем больше хотелось ей увидеть Гора. Да, слова любви и нежности, которых напрасно жаждал услышать Адон и в чем она упрямо ему отказывала, она отдаст его сопернику.

Когда наступила ночь, она приказала подать себе носилки и в сопровождении кормилицы отправилась в храм Изиды. Всем в доме была известна ее набожность и нередкое посещение ночных жертвоприношений Озирису, а потому ее теперешний выезд не обратил на себя ничьего внимания.

Оставив, как всегда, носилки и людей при самом входе в священное место, Аснат вошла одна в слабо освещенную одинокой лампой колоннаду; жрец, стороживший у дверей, встретил благородную посетительницу и тотчас повел ее во внутрь храма. Остановившись у подножия статуи, колоссальные очертания которой терялись в полутьме, жрец прошептал:

– Дозволь, благородная женщина, завязать тебе глаза и без боязни доверься мне.

– Делай, что надо, – коротко ответила Аснат. После того как жрец завязал ей глаза, она почувствовала, что сильные руки подняли ее на воздух и она потеряла всякую возможность ориентироваться, в какую сторону ее несли; чувствовала она только, что они спускались вниз по лестнице и прошли узкий коридор, – узкий потому, что одежда ее касалась стен. Наконец, несший ее жрец остановился, поставил ее на землю и снял повязку.

С любопытством и удивлением огляделась кругом Аснат и увидела, что находится в длинной подземной зале, поддерживаемой низкими массивными колоннами, покрытыми сплошь, как и стены, ярко раскрашенными аллегорическими рисунками и таинственными знаками. Большой стол в одном из углов, заваленный свитками папирусов и окруженный стульями, указывал, что зала, предназначенная в обыкновенное время для совершения таинств, теперь служила местом для тайных совещаний. Множество ламп, висевших на потолке, ярко освещали окружающие предметы. Аснат осталась одна; проводник ее исчез. Сбросив на скамью свой плащ и покрывало, она прислонилась к колонне. Чтобы обмануть свое нетерпение, Аснат принялась машинально рассматривать причудливые рисунки на противоположной стене, чутко прислушиваясь к малейшему шороху. Вдруг быстрые шаги, раздавшиеся на другом конце залы, заставили ее вздрогнуть; обернувшись, она встретилась лицом к лицу с Гором, подобно ей, бледным от волнения.

– Гор! – едва могла произнести она взволнованным голосом.

Гор безмолвно обнял ее и прижал к своей груди; счастье и горе, наполнявшие его душу, сковывали уста, и Аснат безмолвно склонялась головой на плечо своего бывшего жениха. Гор оправился первый, подвел ее к скамейке и усадил рядом с собой.

– Спасибо, что пришла, моя возлюбленная! Радость свидания с тобой придаст мне мужества на время разлуки и ожидания. Скажи, ты не забыла, любишь еще меня?

– Я сдержала свое слово, Гор! – прошептала Аснат. – Ни разу еще не сказала я этому человеку: «люблю тебя».

Гор наклонился и испытующим безмолвным взглядом заглянул ей в глаза.

– Благодарю тебя! Скажи же мне, Аснат, как сложилась твоя семейная жизнь? Ты счастлива?

– Нет, я несчастлива, – ответила она, разражаясь вдруг рыданьями. – Я чужая в собственном доме и живу под вечным гнетом; Иосэф ненавидит всех моих и даже бесчестит Армаиса позорным браком.

При воспоминании о последней ссоре с мужем ее охватила прежняя к нему злоба, проснулось желание оскорбить, заставить его мучиться и, встретив открытый, любящий взгляд своего бывшего жениха, ей показалось, что только он один мог дать ей спокойное счастье и то душевное равновесие, которого недоставало в ее отношениях к Иосэфу.