Железный начдив Азин. Между красными и белыми

До революции латышские части входили в состав 12‐й армии Северного фронта. В связи с тем, что две трети латышских солдат составляли рабочие и крестьяне-батраки, большевики проводили среди них большую агитационную работу. В марте 1917 года в Риге был создан так называемый Временный комитет латышской большевистской организации и латышских стрелковых полков, сыгравший огромную роль в том, что после Октябрьского переворота латышские части стали для большевиков самыми надежными (именно они охраняли Смольный и Кремль, в котором после переезда в Москву разместится ленинский Совнарком).

Установившаяся было в декабре 1917-го в Латвии Советская власть через пару месяцев приказала долго жить: в феврале восемнадцатого край оказался полностью оккупирован немцами. Часть латышских стрелков остаётся в Латвии, став «белолатышами», но многие возвращаться домой отказались. Приказом Народного комиссара по военным делам № 263 от 13 апреля 1918 года латышские полки будут объединены в Латышскую стрелковую дивизию – первую из советских дивизий в составе девяти стрелковых полков, кавалерийского полка, дивизионов лёгкой и тяжёлой артиллерии, авиационного и броневого отрядов. Мощь! Возглавить дивизию поставят бывшего царского полковника И.И. Вацетиса (помощник – Ян Берзин; комиссары – К. Петерсон и К. Дозитис), который с декабря 1917 года являлся начальником оперативного отдела Революционного полевого штаба при Ставке, занимаясь там организацией вооруженных сил Советской власти.

Огромной когорте наёмников (около 80 000 человек!) служить у большевиков явно приглянулось: они регулярно получали приличное жалованье (остальные войска жили впроголодь), а их командиры назначались исключительно из своих же. Платили, к слову, на самом деле неплохо: 10 рубликов в день, причём потом эта сумма была увеличена до 15. Плюс своеобразная «надбавка» за счёт доли погибших, которую делили товарищи. Да, порой эта доля беззастенчиво прикарманивалась командирами, тем не менее свои полтора десятка целковых у служивых никто не отнимал. Ничего удивительного, что желающих служить на сытой службе нашлось немало, и вскоре из добровольцев был сформирован целый «Корпус латышских стрелков».

Кроме того, 250 «стрелков» вообще стали своего рода личной гвардией Ильича. После переезда в Москву 1‐й латышский коммунистический отряд (бывшая сводная рота в Смольном), состоявший исключительно из добровольцев, увеличился до 537 человек и стал именоваться 9‐м латышским стрелковым полком[82].

Когда за сдачу Казани (и половины золотого запаса бывшей империи) Троцкий применил в войсках децимацию, латышей не тронули – те преспокойно отдыхали под Арзамасом.

В 1918 году латышские стрелки «прославились» при подавлении левоэсеровского мятежа в Москве и правоэсеровского в Ярославле, антисоветских выступлений в Муроме, Рыбинске, Калуге, Саратове, Новгороде и др.

Взять тот же эсеровский мятеж в июле 1918 года. Он не был случаен, скорее – закономерен. Как и всякий русский бунт, начался мятеж жестоко и кроваво – с расстрела комиссаров во Владимире, Ярославле, Рыбинске, Казани и Муроме. О причинах восстания левых эсеров исписаны тома, хотя об истинной причине ни один из советских историков не обмолвился.

А фабула такова. В начале июля прибалтийские народы празднуют дошедший из глубины веков языческий праздник Ивана Купала. Латыш может без зазрения совести проспать какой-нибудь Новый год, но на Ивана Купала погуляет всласть. Потому-то накануне мятежа (напомню, он начался 6 июля 1918 года) ленинская гвардия, латышские стрелки, широко отметившие свой стародавний праздник, хорошенько, что называется, набрались, а если попросту… перепились. Этим и воспользовались контрреволюционеры.

Мятеж латыши всё-таки подавили, а в благодарность за преданность бывшему выпускнику Николаевской академии Генерального штаба, начинавшему командиром 5-го Земгальского латышского полка, Иоакиму Вацетису Троцкий доверил командовать Чехословацким (Восточным) фронтом (сменил на этой должности члена Высшего военного совета Константина Мехоношина). Те же латыши участвовали в разгроме Кронштадтского мятежа зимой 1921 года и подавлении крестьянского восстания Антонова на Тамбовщине. Именно тогда в народе получила хождение нехорошая присказка: «Не ищи палача – ищи латыша».

В подтверждение сказанному приведу интересный случай, описанный неким Н. Сутуженко, побывавшего осенью 1919 года в Бутырской тюрьме. С ним в камере сидел бывший кадровый полковник латышского полка некто Бредис. Человек серьёзный, служивший до этого у красных и арестованный якобы по подозрению в шпионаже.